Подарок от лучшей подруги - Наталья Сергеевна Шадрина

В очередной раз я ехала к Сашке без звонка и без приглашения. Это стало входить у меня в привычку. Всю дорогу я мысленно прокручивала разговор, стараясь подобрать нужные слова. Мне очень хотелось, чтобы он всё правильно понял и пошёл мне навстречу.

Знакомую дверь в почти родную квартиру я открыла без проблем и шагнула в темное пространство прихожей. Меня посетило странное чувство «дежа вю»: свет везде был выключен, а из спальни доносились непонятные приглушенные звуки.

— Сашка! Ты дома? — нерешительно позвала я.

Ответа не последовало.

Пришлось раздеться и идти на поиски хозяина. Я скинула ботиночки, повесила куртку на вешалку и по тёмному коридору направилась в сторону спальни. Звуки, доносившиеся из-за плотно прикрытой двери, становились всё отчетливее. А мне каждый шаг давался с большим трудом, потому что я уже могла различить стоны и явно женские вскрики.

Что увижу в комнате, я знала наверняка, но не войти уже не могла. Пальцы заледенели и отказывались слушаться, когда я прикоснулась к дверной ручке. Сердце стучало набатом, возвещая, казалось, всему миру о сокрушительном крахе моих надежд.

Резкий глубокий вдох как перед прыжком в ледяную воду, и вот он — последний шаг в бездну.

Кто сказал, что лучше один раз увидеть?!

Кто? Кто? Кто?

Находясь в каком-то непонятном оцепенении, я осматривала знакомую спальню, подмечая самые незначительные детали, которые навсегда врезались мне в память. Открытая бутылка шампанского нашла своё место на прикроватной тумбочке, рядом — два полупустых бокала. На консоли стоит купленный мной подсвечник с тремя горящими свечами. Рядом с кроватью на пол брошен мой шелковый пеньюар, который мне подарил Сашка на 8 марта. А на светло-зеленых простынях, разметав белокурые локоны по подушке, с торжествующим блеском в глазах бесстыдно извивается и стонет Танечка Белоусова.

— Быстрее, Санечка, быстрее! — срывался с её распухших губ полушёпот-полустон.

Парень ритмично входил в податливое разгоряченное тело, сжимая одной рукой налитую округлую грудь развратной девицы. Моего появления он даже не заметил. Зато она получала истинное наслаждение, подводя его к кульминации прямо у меня на глазах.

Зачем я смотрю? Зачем терзаю свою душу?

Мне надо развернуться и бежать отсюда. Навсегда бежать. Только ноги как будто вросли в пол.

Я вижу, как Сашка делает последние резкие движения, из его горла вырывается гортанное, протяжное «Да-а-а-а», и он обессиленный опускается грудью на торжествующую Танечку, накрывая её своим телом. Она, глядя на меня с улыбкой, обвивает его руками и ногами, словно опутывает паутиной, не давая отстраниться.

— Видела, как надо удовлетворять мужчину?! — хриплым голосом проговорила Белоусова.

Этими словами она как будто сняла с меня тяжелые цепи. Я смогла пошевелиться и, резко повернувшись, бросилась к двери.

— Рита!? — раздалось мне в спину.

Я не успела до конца одеться и выскочить за дверь. Сашка догнал меня, схватил за плечо и резким движением развернул к себе.

— Ты же мне обещал! — со злостью выплюнула ему в лицо.

Слёз почему-то совсем не было, только бессильная злоба.

— Я не знаю, как это получилось, — отводя взгляд, сказал Градов.

— Не знаешь?! — я не сдержалась и расхохоталась ему в лицо.

— Таню вчера попросили съехать из съёмной квартиры, и ей негде было остаться на ночь…

— А тут ты — такой благородный и щедрый — разрешил ей переночевать в своей постели, чтобы теплее было!

— Я не разрешал! Вчера она спала в гостевой комнате.

— Не продолжай!

Я вырвалась из его рук и отстранилась.

— Ритулька! — бархатным голосом проговорил Сашка и шагнул ко мне вплотную, впечатывая спиной в дверь. — Неужели ты вот так просто сейчас уйдёшь?

Он наклонился ко мне в попытке поцеловать, а я почти машинально залепила ему звонкую пощечину. Градов удивленно посмотрел на меня и убрал руки, отступая на шаг.

— Сашка! Я уже увидела сегодня достаточно! Никогда не смогу тебе этого простить!

Я взяла его за руку, вложила в неё комплект своих ключей и вышла из квартиры своего бывшего парня.

С этого дня начался мой персональный ад.

Каждый день я открывала глаза и мечтала о том, чтобы снова наступила ночь, а я могла провалиться в спасительную темноту. Там не было боли, не было страданий. Там сердце не выпрыгивало из груди, едва услышит знакомое имя.

Оказавшись в такой ситуации, я начала понимать Алинку, готовую в критический момент перешагнуть грань и избавиться от проблем и переживаний. Такой вариант был очень заманчивым, но я не могла этого сделать. У меня были родители, для которых я — смысл жизни. Как только губительные мысли закрадывались мне в голову, я вспоминала родное мамино лицо, папину широкую улыбку, и слёзы непроизвольно начинали катиться по щекам. Я никогда не смогу причинить им боль. Именно ради них я просыпалась, ради них возрождалась из пепла и заново училась улыбаться.

— Я сильная. Я справлюсь, — как мантру повторяла я мысленно.

Ежедневно мне приходилось делать над собой титаническое усилие, чтобы заставить себя прийти в универ, потому что там живым воспоминанием была Танечка Белоусова.

— Что-то ты совсем скисла, Ритусик! — говорила мне Маринка. — Ни один мужик не стоит наших слёз, а который достоин — не заставит нас плакать.

— Я и не плачу, — вяло отзывалась я.

Мне пришлось в общих чертах рассказать подруге о том, что мы с Сашкой больше не вместе, особо не вдаваясь в подробности. О том, что на самом деле произошло, знала только Алина. Для остальных — мы сильно поругались и решили расстаться. Маринка была девчонкой достаточно умной, поэтому расспрашивать и не старалась, зато попытки расшевелить меня предпринимала регулярно.

— На тебя стало страшно смотреть! — продолжала между тем соседка по парте. — Уже столько времени прошло, пора прийти в себя и жить дальше. Раньше в твоих глазах такие озорные огоньки были, а теперь как будто разом потухли.

— Марин! Я и сама как будто потухла! Ничего не радует.

— Вот это ты зря! Многих девчонок парни бросают, а они еще лучше потом находят!

— А мне вообще больше не надо: ни лучше, ни хуже!

— Ой! Не зарекайся! Жизнь — она штука кучерявая!

Мы не смогли продолжить разговор, потому что к нам на всех парах по коридору неслась наша староста — Вера Таворина.

— Неужели расписание экзаменов вывесили?! — спрыгнула Маринка с подоконника, на котором мы сидели, и поспешила навстречу растрепанной однокурснице.

— Девчонки! Мне сейчас Оксана Рыбакова на картах гадала. Вы знали, что она умеет? Говорят, почти всё сбывается! — затараторила Вера, хватая нас за руки.

— От кого-то слышала, — ответила я.

— Что же она тебе