Спящее пламя Ферверна - Марина Эльденберт

на всю мою жизнь. Дочь Торнгера Ландерстерга не может быть второй. Дочь Лауры Ландерстерг, создательницы аэрошоу на льду, не может показывать меньший шик, чем ее мать. Иногда мне кажется, если бы не Эрвер, я бы сошла с ума. Просто поехала крышей, как по только что залитому льду. Поэтому сейчас я посмотрела на смартфон и написала брату сообщение:

«Поговорим?»

Он не стал отвечать сообщением, меньше чем через минуту смартфон уже вспыхнул вызовом от него.

— Ты же знаешь, Ятта, для тебя я всегда свободен.

Правда. Это правда. Эрвер никогда не был занят, когда я его о чем-то просила. И даже когда не просила, он мог сорваться с любого занятия, бросить всех и вся, если я просто написала ему. Иногда меня это пугало, потому что в отличие от меня, у Эрвера в жизни было гораздо меньше родительского контроля и гораздо больше возможностей. Которыми он совершенно не пользовался:

«Если Ятта не идет, я тоже не иду».

«Мне это не важно, я хочу посмотреть визор с Яттой».

«Риа подождет, Ятте нужна моя помощь по древней литературе».

— Знаю, — тихо сказала я. — Как ты?

— Скучаю по тебе, злюсь на отца.

Эрвер был немногим выше меня ростом, всегда одевался в черное и выглядел настолько мрачно, насколько мог. Его склонность к черному цвету пытался высмеивать Роа, говоря, что черное пламя не обязывает быть черным во всех местах, но… я любила и принимала брата таким, какой он есть. Эрвер обожал зачесывать волосы назад, а широкие надбровные дуги и тяжелый взгляд добавляли ему возраста. Когда мы стояли рядом, никто бы не сказал, что он даже младше меня. Ерунда, месяцы, но…

— Почему злишься?

— Потому что он не отпускает меня к тебе. Говорит, я не должен тебя отвлекать. Ничто не должно тебя отвлекать.

Ой да. Знал бы он, как меня сейчас отвлекли… Даже при одной мысли об этом к лицу прилила краска. Я целовалась с Вэйдом Гранхарсеном, как одержимая. Как помешанная! Я должна была его оттолкнуть сразу, но я… растерялась? То, как он взял меня за шею — собственнически, властно, никто никогда меня так не хватал! А если бы попытался, его рука торчала бы у него из задницы уже через полминуты.

Я глубоко вздохнула, отгоняя непрошенные воспоминания и мысли о рукастой заднице. Обо всех задницах в принципе! Я старалась не выражаться так даже в мыслях (что у нас в голове, то и на языке), но присутствие Гранхарсена в моей жизни сдвинуло орбиту моего мира, и теперь она летала по открытому космосу без какого-либо намека на траекторию. Пора это прекращать!

* * *

— Совсем чуть-чуть, и вы приедете. Все вместе.

Эрвер фыркнул.

— Ладно, как есть. Как ты?

— Я? Тренируюсь. — Не уверена, что ему стоит рассказывать про Роа, у них и так достаточно натянутые отношения. В детстве они постоянно соревновались за мое внимание, поэтому я предпочту промолчать. Тем более что Ниса как-то отодвинулась на второй план после сегодняшнего. — Готовлюсь к выступлениям. Как ты?

— Готовлюсь стать нейрохирургом, — отвечает Эрвер. — Ты же меня знаешь, в моей жизни есть семья и нейрохирургия.

Это первый наш разговор, который не клеится. Возможно, потому что я не договариваю. Мне дико хочется обо всем рассказать, но обо всем не получится точно. Если с Роа они подерутся, то с Вэйдом… я даже не представляю, что он сделает с Вэйдом. Мне сейчас так нужен чей-то совет.

Пауза начинает затягиваться, Эрвер смотрит на меня вопросительно, я молчу. Первым все-таки нарушает тишину он:

— Так о чем ты хотела поговорить, Ятта?

— Хотела просто поговорить. С тобой.

Он смеется:

— Ты не хотела просто поговорить со мной уже лет пять.

— Что⁈ — возмущаюсь я. — Нет! Это неправда!

— Это правда, и ты прекрасно это знаешь. Но все в порядке, мальчики и девочки взрослеют в разных плоскостях. — Он пожимает плечами, но в этом жесте я вижу сожаление. Тоску?

Наверное, во мне есть те же чувства. Мы взрослеем не просто по-разному, мы скоро разойдемся на разные полюса. Настолько, что перестанем видеться, точнее, начнем видеться сначала по выходным и праздникам, потом просто по праздникам, потом… Драконы, Эрвер останется в Ферверне, а я перееду в Рагран. Две страны. Два разных часовых пояса, день и ночь, и это будет не как сейчас. На пару недель. Это будет навсегда.

— Я тоже скучаю по тебе, братец, — говорю я, — и когда ты приедешь, узнаешь, насколько.

— Небесные ларрки, это звучит как угроза.

— Считай, что это и была угроза, — смеюсь я. — Чтобы не думал, что избавишься от меня раньше времени.

Смеющийся Эрвер мигом становится серьезным:

— Я никогда не хотел избавиться от тебя, Ятта.

— Да шучу я. Шучу.

Мы продолжаем болтать ни о чем, и напряжение медленно отступает. Может, мы не близнецы по крови, но эта связь между нами не менее сильная, чем могла бы быть благодаря общей генетике. Мы с детства были вместе. Я всегда выгораживала перед родителями его, а он меня. Не представляю, какой была бы моя жизнь без Эрвера, и не хочу представлять.

Родители с первых шагов не скрывали от нас, что мы не родные, и, когда Эрвер подрос, точнее, когда и ему, и мне исполнилось по шестнадцать, нас обоих пригласили для серьезного разговора. Мы узнали всю правду о его биологических родителях, о психопате, накачавшемся синтезированным черным пламенем, и о женщине, которую он изнасиловал. Это решение, решение рассказать, как я узнала позже, отец с мамой принимали не год и не два. Мама рассказала, как они спорили, чуть ли не до ссоры, она была против, и как отец все-таки убедил ее в том, что правду мы с Эрвером должны узнать из их уст.

Не знаю. Я бы никогда не смогла принять такое решение, для меня это было чересчур. Та женщина была соперницей мамы, одно время даже предполагали, что Солливер Ригхарн станет первой ферной Ферверна. Она ненавидела маму, строила ей козни, желала избавиться от нее. Об этом, правда, Эрверу уже не рассказывали. Все это я выпытала у мамы, когда в тот же вечер пришла к ней для разговора наедине.

— Она попросила меня позаботиться о ребенке, — тихо сказала мама, словно сами воспоминания об этом причиняли ей боль, —