Обещай мне навсегда - Лейла Хаген

Он взревел.

— Я не. Я пошутила.

Он напрягся, и я тоже. Мы оба взглянули на гостиную, но не было никаких признаков Пейсли.

Я покраснела. Тейт смотрел с одной щеки на другую, удовлетворенность ясно проявлялась на его лице.

Хорошо. Ему нравится, когда я краснею, да?

Он играл с огнем, потому что я могла быть полна азарта, когда хотела.

И прямо сейчас, мне хотелось, очень хотелось. Но я обуздала себя. Я должна была хотя бы попробовать.

— Не подожги вафли, мистер, — предупреждала я, указывая на плиту с полуулыбкой.

Он сосредоточил свое внимание на сковороде, пока я вынимала тарелки. Когда я обернулась, коснулась его. Это было крошечное прикосновение, моя рука дотронулась до его тела, но жар пронзил меня, дергая мои нервные окончания.

Срань господня. Что происходит?

Такой химии не может быть в реальной жизни. Я никогда не чувствовала этого ни с кем.

Пейсли вернулась со своей раскраской и села на стул на кухонном острове. Я поставила тарелки, и Тейт сразу же пришел с вафлями, положив по три на каждую тарелку. Я принесла мед, кленовый сироп, нутеллу и фрукты из холодильника, быстро узнав, где все было, потому что я готовила закуски каждый день для Пейсли.

Когда я разрезала яблоко надвое, намереваясь выковырять из него кости, я почувствовал, как Тейт подошел ко мне. Он стоял в нескольких дюймах, но мое тело уже было в состоянии повышенной готовности, чувствуя его близость.

— Пейсли, что тебе положить на вафли? — спросила я.

Она сказала: — Нутелла и банан, — и я собиралась разрезать банан на вафле, когда она добавила: — Нет, не так. Папа, можешь показать ей? Он всегда делает самые смешные формы с вафлями в выходные.

— Пейсли, я делаю это только когда нас двое, — сказал он.

Пейсли нахмурилась.

— Но нам нравится Лекси.

Я вздохнула, обнимая маленькую мышку, и мое сердце словно разорвалось, когда она обняла меня в ответ. — Я рада это слышать.

Вырвавшись из моих рук, она посмотрела на Тейта.

— Она нам нравится, правда, папочка?

Он посмотрел на меня, край его рта приподнялся.

— Да. Она нам очень нравится.

Я облизала нижнюю губу, указывая на вафли, в надежде отвлечь его от моего румянца.

— Хорошо. Покажи мне, что ты умеешь

делать.

Азарт танцевал в его глазах.

— Какое твое любимое место в Чикаго? — спросил он.

— Колесо обозрения тысячелетия. И веришь или нет, я никогда не была на нем. Ты хочешь нарисовать это?

— Нет. Мои навыки не так хороши.

Он взял тарелку перед собой, вместе с бананом, чашей винограда, нутеллой и взбитыми сливками. Серьезно, этот мужчина был мечтой каждой женщины.

Ну… по крайней мере, моей мечтой точно.

Он быстро шевелил руками, и я не могла точно сказать, что он делает, но когда он вернул тарелку Пэйсли, я поняла, что он сделал смайлик. Это было неплохо. Он намазал Нутеллу на вафли и использовал виноград как глаза и ломтики банана как рот. Он сделал вокруг них нимб волос со взбитыми сливками. Я не могла не засмеяться, глядя на него.

Он указал на меня. — Не смейся.

— Это благородный смех, — сказала я.

Я растаяла, потому что этот серьезный, ответственный мужчина мог валять дурака рядом со своей дочерью.

И он прекрасно целуется, сказал голос в моей голове.

У меня было предчувствие, что чем больше я пытаюсь забыть об этом, тем яснее я это помню.

— У меня будут эксклюзивные вафли? — спросила я, хлопая ресницами.

— Да, папочка. Сделай это для Лекси, — сказала Пейсли, хлопая в ладоши, смотря между нами.

Тейт протрезвел, и мое сердце подступило к горлу, гадая, не переступила ли я какую-то грань. Пейсли тоже немного затихла, глядя на меня краем глаза.

— Это серьезное лицо папочки, — шепотом сказала она.

— Я знаю, — прошептала я.

— Но он это не всерьез.

В следующую секунду, выражение лица Тейта изменилось, и огромная улыбка распространилась на его лицо.

— Хорошо. Я сделаю вафли для тебя, но ты сделай для меня, — сказал он.

— Но тебе нельзя делать такие же, как у меня, — сказала Пейсли.

Я подняла брови. — О, хорошо. У нас есть правила. Что-нибудь еще, что я должна знать?

Тейт посмотрел на меня, как будто смеялся над личной шуткой, но ничего не сказал вслух.

Я взглянула на вафли, думая, что я могу сделать. Глядя на измельченный банан, у меня появилась идея. Я разложила виноград по одной стороне вафли, оставила середину пустой, затем положила три ломтика банана на один край, прежде чем с гордостью вручить его ему. Он все еще работал над моими, но остановился, глядя на свою тарелку и хмурясь.

— Что это?

— Это озеро, пляж, а виноград — небоскребы, — сказала я бодро.

Пейсли поднялась на стул и посмотрела поближе на мою вафлю. Затем она взглянула на своего отца. Несколько секунд никто ничего не говорил. Потом они оба расхохотались от такой радости, что я не могла не присоединиться, хотя я знала, что они смеются надо мной. Легкость между ними двумя и их близость растопила мое сердце.

— Хорошо, — сказал он. — Я думаю, ты станешь лучше с практикой.

— Хорошо. Посмотрим, как ты справился, — сказала я с трудом.

Через несколько минут он толкнул мою тарелку ко мне, и я должна была признать, что она была намного лучше. Он сделал еще один смайлик, но вот что я поняла. Это были эмодзи, которые делали сексуальные глаза. Для Пейсли это, вероятно, ничего не значило, но я чувствовала, что мои щеки краснеют.

— Ты жульничаешь, папочка. Это еще одна улыбка, — сказала Пейсли.

— Именно. Это не считается, — добавила я.

Он следил за мной, но я не отвернулась.

— Папочка, когда тётя Риз закончит разговор? — спросила Пейсли.

— Я не знаю.