Разрушенные - Кристи Бромберг

Опираюсь о кровать, чтобы встать, но рука Колтона, лежащая на матрасе, сжимает мое запястье. Он качает головой и морщится от этого движения. Тут же тянусь к нему и прижимаю ладонь к его лицу, его кожа бледнеет, а на переносице появляются капельки пота.

— Не двигайся, хорошо? — голос срывается, когда я говорю это, мои глаза путешествуют по линиям его лица, изучая, не повредил ли он что-нибудь. Как будто бы я поняла.

Он едва кивает и шепчет почти отсутствующим голосом:

— Больно.

— Знаю, — говорю я ему, тянусь через кровать и нажимаю кнопку вызова медсестры, глубоко внутри меня поселяется надежда на возможности. — Позволь мне позвать медсестру, чтобы она уменьшила боль, хорошо?

— Рай… — его голос снова обрывается, и страх, звучащий в нем, раскалывает мое сердце. Делаю единственное, что может его успокоить. Наклоняюсь вперед и прикасаюсь губами к его щеке, и мгновение просто держу их там, пока контролирую прилив эмоций, ударивший по мне, как цунами. Слезы стекают по моим щекам на его щеки, меня пронзают тихие рыдания. Слышу слабый вздох, и когда отступаю, его глаза закрываются, а сознание вновь теряется в темноте.

— Все в порядке? — голос медсестры разрушает момент.

Смотрю на нее, все еще касаясь рукой лица Колтона, мои слезы каплями лежат на его губах.

— Он очнулся… — больше я ничего не могу сказать, потому что облегчение лишает меня слов. Он очнулся.

* * *

Колтон приходил в сознание еще пару раз в течение следующих нескольких дней. Небольшие моменты просветления среди беспорядочного тумана. Каждый раз он безуспешно пытался заговорить, и каждый раз мы пытались его успокоить — и за те несколько минут, что он находился с нами, по его учащенному сердцебиению мы понимали — это его страхи.

Я отказывалась уходить, так боялась, что пропущу любой из этих драгоценных моментов. Украденные минуты вместо бесконечных волнений, когда я могу притвориться, что ничего не произошло.

Доротея наконец-то убедила меня взять на несколько минут перерыв и пойти в кафетерий. Как бы я не хотела уходить, знаю, я монополизировала ее сына, и она, вероятно, хочет побыть с ним наедине.

Ковыряюсь в еде, у меня нет аппетита, и мои джинсы стали более мешковатыми, чем когда я впервые приехала во Флориду неделю назад. Ничто не кажется привлекательным — даже шоколад — мой избавитель от стресса.

Звонит сотовый, и я пытаюсь достать его, надеясь, что это Доротея хочет сообщить, что Колтон снова пришел в себя, но это не она. Мое волнение стихает.

— Привет, Хэд.

— Привет, милая. Есть изменения?

— Нет. — Я лишь вздыхаю, желая сказать больше. Она уже привыкла к этому и позволяет молчанию повиснуть между нами.

— Если он не очнется в ближайшее время, я без твоего согласия притащу туда свою задницу, чтобы быть рядом с тобой. — В этом вся Хэдди, и ее отношение к делу. Нет никакой необходимости, чтобы она была здесь. Она будет просто сидеть и ждать, как и все мы, и какая от этого польза?

— Только задницу? — позволяю я улыбке осветить свои губы, хотя в этом мрачном месте она кажется такой чужеродной.

— Ну, это лучшая часть меня, если можно так сказать… такая упругая, что от нее четвертак отскочит. — Она смеется. — И слава Богу! Не многие могут этим похвастаться. Ты как, справляешься?

— Это все, что мне остается, — вздыхаю я.

— А как он? Снова приходил в себя?

— Да, прошлой ночью.

— Значит, по словам Бэкса, пять раз за два дня? Это хороший знак, ведь так? Что-то лучше, чем ничего?

— Наверное… не знаю. Просто он кажется таким напуганным, когда приходит в себя — его сердечный ритм на мониторах взлетает до небес, и он не может перевести дыхание — и это происходит так быстро, что у нас нет времени, чтобы объяснить ему, что все в порядке, что он будет в порядке.

— Но он видит вас всех там, Рай. Тот факт, что вы все рядом, должен сказать ему, что ему нечего бояться. — Я лишь шепчу что-то невнятное в ответ, надеясь, что ее слова верны. Надеясь, что вид всех нас успокаивает его, а не заставляет думать, что он на смертном одре. — Что говорит доктор Айронс?

Делаю глубокий вдох, боясь, что если произнесу это, мои страхи могут сбыться.

— Он говорит, что Колтон стабилен. Что чем чаще он приходит в себя, тем лучше… но пока он не начнет говорить полными предложениями, он не будет знать, затронута ли какая-то часть его мозга.

— Хорошо, — говорит она, растягивая слово так, что это почти вопрос. Спрашивая меня, не задавая вопроса, чего же я тогда боюсь. — Чего ты мне не договариваешь, Рай?

Толкаю еду по тарелке, фокусируя рассеянные мысли. Сглатываю, прежде чем сделать дрожащий вдох.

— Он говорит, что иногда моторика может оказаться временно нарушенной…

— И… — повисает тишина, пока она ждет, что я продолжу. — Положи вилку и поговори со мной. Скажи, о чем ты действительно беспокоишься. Без всякой фигни. Перестань, черт возьми, ходить вокруг да около.

— Доктор сказал, что, возможно, Колтон мало что помнит. Иногда в подобных случаях у пациента может быть временная или постоянная потеря памяти.

— И ты боишься, что он не вспомнит, что с ним было, ни хорошее, ни плохое, так? — я не отвечаю, чувствуя себя глупо и в то же время обоснованно в своих страхах. Она принимает мое отсутствие ответа за ответ. — Ну, он, очевидно, помнит тебя, потому что не сошел с ума, когда ты оказалась с ним в одной постели в первый раз, верно? Он схватил тебя за руку, погладил по волосам? Это говорит о том, что он знает, кто ты.

— Да… но я только что обрела его, Хэдди, и мысль о том, что я его потеряю — даже в переносном смысле — пугает меня до смерти.

— Хватит думать о том, чего еще не случилось. Я понимаю, почему ты волнуешься, но, Рай, ты совсем недавно прошла через кучу дерьма — включая Тони с ее шизанутыми выходками — так что тебе нужно отойти от края этого обрыва, на котором ты стоишь, и подождать, чтобы увидеть, что произойдет. Ты перейдешь на другую сторону и все такое, когда придет время, хорошо?

Собираюсь ответить, когда мой телефон подает звуковой сигнал о входящем сообщении. Отдергиваю телефон от уха, и мое сердце начинает биться быстрее, когда я вижу