Черноокая печаль - Зарина Солнцева

Но зеленная ткань платья обнажила лишь утонченную щиколотку, которую незнакомец освободил от обуви и белого носочка. Незамысловатыми движениями, словно чародей, он вправил ей кость, вырывая из полуприкрытых женских уст тихий вздох.

Замерли его пальцы на ее ноге, когда черноокая пораженно выдохнула, с надрывом в голосе:

— Чернозар.

И снова повторила, на сей раз широко распахнув по-детски крупные очи. Крупные горошины слез, словно у дитя, скатились по щечкам.

Хриплый, словно несмазанная колесо телеги, голос стал ей ответом.

— Ну, здраствуй, Наталка...

—Живой....— всхлип ,— Как же так... Как... Ты же... сгинул...

Не могла она связать и двух слов, задыхаясь плачем.

— А я и сгинул. — хмыкнул он, вытерев пальцем ее слезинки. — Только Снежка решила, что рано мне еще...

— Черный, не время.

Тихо шикнул тот второй в черных одеждах, что вырубил, кажись, меня в болотах. Принюхался, чудится мне в его запахе что-то родное. Да понять не могу чего. Звериное или душевное?

И вправду ко входу толпой пошли ободранные в одних лохматиях мужички. Во-о-от эти сразу видно разбойники! И не стыдно теперь за них...

Немытые, лохматые, зубы свои растеряли, видать, по дороге. Аж красотень. И не острить бы мне, у самого не ахти как хорошо. Да только у меня где-то на свободе Мироша бродит. Нам бы с тобой, черноокая, продержаться. Совсем малость.

— Прикрой очи, милая.

Тихо проговорил он черноокой. Как он ее назвал? Наталкой? Какое необычное имечко.

И та, странное дело, без пререканий послушалась. Тот второй дернул худощавого за руку.

— Не стоит ругань устраивать, да смуту сеять меж ними. Отдадим медведя, пущай его кровью упиваются.

Чего-о-о?

— Чернозар, нет! Прошу, нет... — тихонько, аки мышка, запищала чернокосая, вцепившись рукой в подол его плаща. — Он... Он муж мне...

Неожиданно ляпнула она, и все замерли в пещере.

Тот дернул головой и тяжко вздохнул. Решительно процедил:

— Зови Казимира, Ворон.

— Но, Черный, он не отступит, будет кровь.

— Давно она бурлит в его проклятых жилах, да просится наружу.

Есть идеи, к кому попали наша черноокая и острый на язык медведь? Я в ожидании ваших предположений.

Глава 6

— Я не ждал гостей, Черный. Уж извини, что не уважил караваем да всеми почестями. Только баня еще не остыла, и девки только разомлели. Ждут нас.

— Подождут.

Голос Чернозара прохладен, как осеннее утро. А еще видно, не проникся испугом. С места, куда меня привязали, мне не шибко видно, сколько разбойников наведались. Но определенно опасаться стоит.

Люди сами по себе существа паршивые. Гнилые. Они ненавидят чародеев, оборотней всех мастей. Потому что слабее их. А когда люди слабее, то они идут толпой. Призрачная, глупая вера, что это их спасет.

А вот отчаявшиеся люди — это уже проблема. Потому что терять им нечего, и голоса разума им не слышно.

Не ведамо им только одного, что более безумного человека, чем Чернозар, этот мир не знал. Он был лучшим карателем западного фронта. Палач, благословленный самим Перуном и поцелованный в чело самой смертью. Совершенный меч возмездия в руках воеводы. Пока тот сам не испугался силы в своих руках. И решил его от греха подальше уничтожить. Только вот...

Воеводу небось земленные черви дожевали в канаве, куда бросил обезглавленный труп князь, а Чернозар стоит передо мной. Живой, в плоти и крови.

— Дерганный ты какой-то, Черный, меня почем зря с важного дела срываешь. Нехорошо это... ой как нехорошо. Братков моих обижаешь. Честно награбленных трофеев лишил. Неужто тень на мою власть в здешних краях бросаешь?

Хриплый мужской голос был немолод, слегка тянул слова, будто язык размяг от медовухи. Совсем недалеко раздалось фырканье не меньше дюжины лошадей. Недавно прибывших.

Атмосфера накалялась, словно в печи у кузнеца. Я отчетливо слышала аромат энергии смерти в воздухе. Чернозар не в духе. Точнее, в том самом смаку — убивать.

— Твою власть, Казимир? — Несмешливое издевательство раздалось в прохладном тоне того самого спутника Чернозара, одетого во все черное. Что молчаливой тенью недавно нависал над плечом целителя-смертника. — Тебе верно, горячий пар в голову ударил? Или ты запамятовал, кто перед тобой?!

Сталь тонкой стружкой сорвалась с властного тона мужчины. Он потихоньку покидал объятия спокойствия и начинал закипать. Один Чернозар молчал в свойственной манере каждого целителя — он выжидал удобного момента. Примерялся, концентрировался, почти уверена в том, что напевал колыбель смерти про себя.

Да, у юноши был чарующий голос, которым он изредка исполнял чудесные, сказочные баллады. В те редкие моменты, когда не приходилось убивать по жестокому велению воеводы.

— Власти меня наделил Семигрешник! А вы всего лишь его верные псы! Что выполняете его волю! Рабы!

— Отданы тебе были, Казимир, эти земли не просто так. А за особым надом. Как и перечень законов, уставленных Семигрешником, ты слыхал. Только весть дошла до его ушей, что плевать ты хотел на них. И беспредельничаешь в здешних краях.

Словно рассказывая сказку, начал Чернозар, и все утихли. Прислушиваясь к его словам, казалось, даже ветер затих.

— Брехня всё это, моих недругов!

Рявкнул злобно, судя по голосу, тот самый Казимир, да только уловила я в конце его слов, словно маленькие песчинки песка на дне чаши с водой, страх. Он золой рассыпался по ветру, давая всем знать, что мужик врет.

— Что простой люд в страхе держишь?

— Не было такого!

— Что убиваешь их, словно косу косишь, справа налево?

— Может, и выпустил кишки одному-другому! Да в назидание остальным!

— И девок на тракте не отлавливаешь и себе на потеху забираешь?

Мерзкий смех сорвался с губ новопришедшего.

— Раз Семигрешник сам бабами брезгает? А его псы? Ты ли меня в морали упрекать будешь, Чернозар? Молва ходила, что тебя и три девки не насытят в постели, хех!

Невольно вздрогнула от этого пронзительного смеха. Мерзкого, отдающего смрадом немытого, похотливого тела. Его сальным взглядом. И похабными желаниями.

— Правила, написанные кровью нашего с тобой хозяина, говорят, что баб можно брать только тех, что добровольно нарекли себя подстилками. Будь то это за тяжкие провиности или дабы погасить долг, занятый у нас. — спокойно проговорил Чернозар. — А ты девок для своих утех портишь. Причем не по понятиям нашего хозяина и