Ты тоже видишь смерть - Ао Морита

Ах, она, значит, и тут уже все разведала. Мне даже не захотелось знать как.

– Убедимся, что он нормально добрался до дома, и на этом будем считать миссию успешно выполненной. После этого езжай к себе.

– Ладно…

– В общем, я думаю, лучше сделать все, что в наших силах! Если этого окажется мало, то тут уже ничего не поделаешь, а если нет – может, и спасем ему жизнь. Лучше попытаться, чем всю жизнь сожалеть.

Когда я увидел, как у нее во время монолога засверкали глаза, сердце пропустило удар. На вид такая холодная, но душа – горячая. Вдруг внутри проклюнулась мысль, что вместе мы, может быть, даже и… Но я тут же одернул себя.

– В моем случае «всю жизнь» – это всего пятьдесят шесть дней, – поморщился я, и Куросэ отвела глаза. Именно это число я сегодня увидел в зеркале. Сам не заметил, как осталось меньше двух месяцев.

На этом наш стратегический совет завершился, и я вернулся к чтению, а Куросэ стала убираться в кабинете. Когда звонок объявил об окончании внеклассных занятий, она вышла первой.

А я задержался у подоконника и глядел, погруженный в свои мысли, на золотисто-рыжее небо.

В день перед операцией по спасению менеджера я сразу после уроков ненадолго завернул домой, переоделся в обычную одежду и поехал на работу.

Мы с Куросэ еще несколько раз созванивались, обговаривали детали. Честно говоря, я считал, что она чокнулась, да и план придумала дурацкий. Но отговорить все равно не смог, она меня и не слушала.

Куросэ сегодня не пошла в кружок, а сразу уехала домой. Сказала, хочет по возможности выспаться, хотя лично я сомневался, что она все не проспит. Я тоже расстроюсь, когда Кимура погибнет, но против предначертанного не попрешь. Пусть я атеист, но твердо верю, что за попыткой изменить судьбу следует небесная кара.

Боги, обратите внимание: я к Куросэ не имею никакого отношения! Я с ней чисто за компанию посижу! А вообще-то это все она. Поэтому я молюсь, чтобы меня вы не трогали.

Когда я добрался до комбини, менеджер уже вышел на работу, и у меня сперло дыхание.

– О, Мотидзуки-кун! А Танака-сан заболела, так что я тоже приехал пораньше, – объяснил он, неловко улыбаясь. – Вот дела!

Когда он рассмеялся, единица над его головой задрожала, и сердце снова больно сдавило.

Получается, мы в последний раз вместе работаем и болтаем. На меня напало уныние.

– Мотидзуки-кун! Подойди на кассу! – попросили меня, и я словно очнулся.

Я и не заметил, как там скопилась очередь, и поторопился на рабочее место.

Привычными движениями я пробивал товары, доставал с полки нужные сигареты, принимал оплату за коммунальные услуги, забирал посылки и сам гордился, какой я эффективный.

Последней гостьей, которая выложила на кассу пару шоколадок, оказалась Куросэ.

– А ты здесь откуда? Я думал, ты спишь, – спросил я тихо, чтобы Кимура, который перебирал журналы, меня не услышал.

– Сейчас пойду и лягу. Менеджер сегодня рано на работу вышел… – ответила она, бросая в его сторону быстрый взгляд. – Сплошная чернота.

Я не спросил, что она имеет в виду. И так ясно, что дымку за его спиной. Она раньше уже говорила, что чем гуще темнота, тем ближе смерть.

– Ладно, до встречи! – наконец бросила она, протягивая мне шоколадку.

Потом Куросэ ушла.

– Твоя знакомая, Мотидзуки-кун? Она у нас давно закупается, – прокомментировал Кимура, провожая взглядом ее велосипед. С журналами он закончил.

– Гм, да мы просто в школе вместе ходим в кружок.

– А. Я ее помню еще вот такой крошкой. Так выросла… – Он жестом показал девочку ростом ему по пояс.

Менеджер вообще помнил всех постоянных покупателей, и Куросэ – не исключение.

– Понятно, – ответил я и отошел в кладовую.

Я присел среди товаров, которые возвышались там горами, и приложил руку ко лбу. Не горячий. Но всякий раз, как я видел число над головой у Кимуры, сердце заходилось. Я знал, что не виноват в его смерти, но меня так грызла совесть, что я еле стоял на ногах.

– Мотидзуки-кун, ты в порядке? – Спустя несколько минут менеджер заметил, что со мной что-то не то, и подскочил на помощь.

– В порядке…

– Ты что-то бледный. Ну-ка, отдохни немного.

Когда Кимура присел, цифра над ним словно зависла у меня над душой. Она меня пугала.

– Тогда… десять минуток, если вы не против.

– Конечно, давай.

Я решил воспользоваться его любезным предложением и перевести дух. Когда присел на стульчик в комнате отдыха, Кимура принес мне из зала горячего какао, и стало полегче.

Если я хоть как-то связан с человеком, у которого вижу конец жизни, мне становится невыносимо смотреть на него напрямую. И теперь, когда это случилось с моим начальником, стало совсем плохо. Что будет со мной ближе к смерти Кадзуи, даже подумать страшно, и я невольно представил, как буду страдать уже совсем скоро.

Мне стало неловко перед Кимурой, так что я не стал дожидаться окончания десяти минут и вернулся к работе, как только допил какао. Ко мне и в самом деле вернулись силы.

– Мотидзуки-кун, ты только себя не перетруждай. Если тебе нехорошо – возвращайся домой.

– Нет-нет, все в порядке. Выпил какао – полегчало.

– Ну хорошо! – Он широко улыбнулся и вернулся к работе.

От его извечно доброй и теплой улыбки мне стало грустно.

Дело шло к девяти, и до конца смены мне оставался еще час. Начальник неутомимо трудился. Поток посетителей почти иссяк, так что он взялся за швабру.

Спустя какое-то время он мягко заговорил:

– Ты уже неплохо освоился. По-моему, скоро месяц, как ты к нам устроился.

– Да. Работа оказалась сложнее, чем я думал.

– Правда? – спросил он и так заразительно рассмеялся, что и я невольно расплылся в улыбке.

– Я тоже, когда учился в школе, в первый раз устроился на работу именно в комбини.

– Ого! И с тех пор продвинулись по карьерной лестнице до старшего менеджера?

– Вроде того. Я не нашел работу по специальности, так что хозяин, который тогда работал с нами в магазине, предложил взять меня в штат. Кстати, и женился я на коллеге, – со смущенной улыбкой почесав затылок, признался он.

Он ведь не знает, что завтра умирать, и я его так жалел…

– Простите, можно странный вопрос?

– Гм? Какой?

Я крепко перехватил ручку швабры, вдохнул, выдохнул и спросил в лоб:

– Что для вас значит жить?

Я был уверен, что он меня засмеет. Я и сам считал, что вопрос глупый. Но Кимура серьезно задумался и наконец протянул:

– Гм-м, сложно сказать. Я