Прости, любовница моего мужа - Айнави

попал в аварию. Не серьёзную, но я навсегда запомнил, что от этого зависит моя жизнь. И всех тех, кто едет в машине. Тогда мы с семьёй отделались испугом и синяками. Нас отвело от трагедии, но не стоит искушать судьбу ещё раз.

– Твои родные живут здесь? Или ты из другого города?

– Нет, мы местные. Я живу отдельно, но недалеко от них. Все в одном районе тусуемся: я и родители. Они развелись пару лет назад. У меня теперь ещё и отчим есть, и сводный брат. Младше меня. В этом году поступать в универ будет.

– Вы общаетесь? – осторожно уточнила Мирослава, потому что в голосе Влада ей послышалась горечь.

Возможно, из-за развода родителей, а может, из-за того, что ему не нравились новые родственники.

– Немного. Он ко мне тянется, а я…

– Ты привык быть единственным ребенком в семье?

– И это тоже. Но не это главное, я всё-таки уже взрослый мальчик, – повернувшись, подмигнул Мирославе, – просто для меня общение с ним станет своего рода обязательством, что я взял за него ответственность. Я пока не решил, надо оно мне или нет.

– Но ты же общаешься и со мной… – Мирослава до конца не поняла, как это связано. – И с другими людьми. Мы каждый день с кем-то общаемся.

– Знаю, это звучит странно, но у меня своя градация. Такой вот пунктик.

– И какое место в этой градации занимает общение со мной? – Мирослава спросила раньше, чем она подумала, что вопрос прозвучал бестактно.

– Я несу ответственность за тебя. И я тебя, Мира, никогда не обижу. – Влад ответил спокойно.

И серьёзно. Настолько, что Мира пока не была готова это услышать.

– Не думаешь, что ещё рано давать обещания в вечной любви? – отшутилась она.

– Не бывает рано или поздно.

На это она не нашлась, что возразить. Только мягко улыбнулась. И согласилась заехать в кафе. Их вечер был тихим и спокойным. Пролетел за разговорами и бергамотовым чаем. Мирослава много смеялась, и, казалось, почти смирилась с мыслью, что это было больше похоже на свидание, чем на дружескую встречу. Даже поймала себя на мысли, что это сон, настолько легко и счастливо она себя ощущала.

И, вернувшись домой, не растеряла эти светлые эмоции, которыми её словно подзарядил Влад.

Но утром вся радость пропала, стоило увидеть сообщение от Игната:

«Давай встретимся в обед, хочу увидеть Василису. В парке у работы. Тебе вызвать такси?»

Глава 15

Мирослава смотрела на сообщение от Игната, пытаясь собраться с мыслями. Необходимо было понять, чем для неё могла обернуться поездка к нему. С одной стороны, она и сама хотела с ним встретиться – им нужно было поговорить, в первую очередь, о Васе. Дочке разлука с отцом давалась непросто. Она часто о нём спрашивала и просила ему позвонить, но Мира на подобное не решилась, стараясь сохранить своё и так хрупкое душевное спокойствие. Однако она не собиралась препятствовать их общению, лишать Игната родительских прав, впрочем, как и обязанностей. С другой, интуиция, а скорее, просто то, что она хорошо его знала, подсказывала – ничем хорошим их личное общение не закончится. Но избегать его, показав тем самым свой страх, тоже не собиралась.

«Сами приедем»

Отправив ответ, вышла к дочке, игравшей в гостиной. Опустившись рядом с ней, притянула к себе, обняв:

– Мы сегодня погуляем с папочкой. Соберёшь с собой вещи для прогулки?

– Ура! – Вскочив на ноги, Вася бросилась в комнату, отведённую им Полиной.

Оделась Мирослава быстро, натянув любимые джинсы и джемпер. Зато с Васей пришлось повозиться: дочка затребовала прическу «дракончик», чтобы быть «красивой для папочки», и Мирослава старательно плела ей косички. В глубине души радуясь, что до встречи ещё есть время, но с каждой секундой нервничая всё сильнее. И молясь, чтобы ей хватило сил сохранить лицо перед бывшим… почти бывшем мужем.

– Привет, Лиса. – Игнат присел перед Васей, чтобы дочь обняла его за шею и прижалась к чисто выбритому лицу.

Мирославе не нравилось, когда он так называл дочь. Потому что только ему Василиса позволяла так к ней обращаться. Это прозвище было тем, что касалось только их двоих. И, пусть не сразу, но Мирослава призналась себе, что её это задевало. Наверное, она немного ревновала Васю к Игнату, как бы странно это ни звучало.

– Привет, – небрежно бросил он в её сторону.

Даже имени не удостоил.

– Папочка, когда мы поедем домой?

«Никогда! Никогда мы не перешагнем порог его квартиры!»

И тут же, вспомнив, как давала себе похожее обещание, мысленно себя поправила: «Уж точно не для того, чтобы снова жить с ним!»

– Когда Мира нам разрешит, – ответил Игнат дочери, бросив на Мирославу красноречивый взгляд.

Раньше в разговорах с Васей он всегда называл её «мамой». Мирослава поджала губы, стараясь сдержать эмоции. И пяти минут не прошло, а Игнат уже дважды попытался её уколоть. Ни одного слова не произнёс без двойного подтекста.

Недовольная собой, выдохнула. Уж слишком её цепляли его слова. «Плевать», – напомнила себе. «Мне должно быть плевать на то, что и как он говорит».

– Милая, иди поиграй на площадке.

Мирослава хотела пойти за дочкой, но Игнат перехватил её за руку. Прижал со спины к себе. Сильно. Настойчиво. Бескомпромиссно. Так, что на мгновение она задохнулась, едва сдержав крик.

– Не двигайся, или хуже будет, – буднично предупредил он.

И Мирослава не сомневалась: захочет – ей и правда будет хуже. Теперь, когда она подала на развод, у него не оставалось причин хоть как-то сдерживать свою натуру.

– И откуда, Мира, в тебе появилась эта своенравность? Меня это даже немного заводит…

На последних словах он провёл по её куртке. До края. Мирослава надеялась, что на этом он остановится: они же были на улице, в парке, у детской площадки, на которой играла их дочь. Но он двинулся дальше – к пуговице на её джинсах. Мирослава настолько не ожидала подобного, что замерла, почти перестав дышать. До конца не понимая, чего сейчас в ней было больше – страха, стыда или нежелания ему мешать?

Если разумом она уже давно хотела избавиться от его власти над ней, их брака, хотела убежать от него куда подальше, то на физическом уровне она всё ещё была к нему привязана. Слишком яркие образы возникали перед глазами, стоило услышать, как он с желанием произносил её имя, или прикасался к ней так, что тело замирало в предвкушении того, как будет хорошо. Да, Игнат причинял ей боль – душевную и