Рапунцель: принцесса без башни - Надежда Николаевна Мамаева

Зато Вальпургия, похоже, нетерпимостью не страдала. Ее все устраивало, если это вкусно, сытно и рядом еще и печка греет. Свою порцию она слопала первой, громко облизываясь, а после устроилась у ног Ронга, урча. От этого тихого утробного звука, исходившего из кисиного мурчала, от уютного тепла печи и от того, что я наконец-то поела досыта, по телу разливалась ленивая, сонная истома. Даже лодыжка почти не ныла и ушибленный мизинец лишь немного напоминал о себе.

Здесь, вдали от интриг, суеты дворца, подхалимства и лжи, я поймала себя на мысли, что, наверное, добровольно согласилась бы на подобное уединение. А вот для Ронга оно, судя по зарубкам, вынужденное.

Вопрос сорвался с губ помимо воли:

– Ты стал отшельником из-за этих мертвых душ?

Сыч помолчал, положил левую руку на стол, а правой облокотился, водрузив подбородок на ее кулак, и, тяжело выдохнув, словно я тянула из него ответ клещами, нехотя произнес:

– Не хотел, чтобы мертвяки навредили тем, кто случайно окажется рядом со мной. Их холод… Так ощущается потеря энергии, которую мятежные души выпивают из живых. Тебя отчасти защитил твой дар и то, что кромешник лишь проплыл мимо, не коснувшись. Простой человек, до которого дотрагивается такой призрак, может умереть от магического истощения, ибо у обычных смертных нет резерва, лишь аура. И если в первые мгновения ее не восстановить…

Сыч не договорил. А я вдруг вспомнила, что он как раз потерял из-за того, что взял силу из своей ауры. И утром, на улице, первым делом подбежав ко мне, он стал делиться магией.

Рука сама собой потянулась к ладони Ронга, лежавшей на столе. Мои пальцы накрыли мужские. Хотя «накрыли» – громкое слово, с учетом того, насколько они были меньше.

– Спасибо, – выдохнула я, разом благодаря за все. И что вчера не прогнал в ливень, и за сегодняшнее спасение.

От этого простого движения Сыч словно враз напрягся и замер. Гулко сглотнул и спустя несколько мгновений произнес:

– И тебе. Ужин получился вкусный.

– По рецепту из твоей книги, – уже смутившись от порыва, заставившего меня положить свою ладонь поверх маговой, отозвалась я. Вот только отчего-то убрать пальцы все никак не могла решиться.

И тут уже стало поздно что-то решать. Потому как Ронг отнял подбородок от кулака, на который опирался, и поверх моих пальцев положил свои.

Я застыла, в первый миг испугавшись, а во второй… вдруг ощутила тепло. Оно шло от подушечек, по запястью, выше, к локтю и горлу, а потом разливалось по всему телу.

– Все же тебе задело чуть больше, чем я полагал, – вдруг хрипло выдохнул маг. – И если нога твоя к завтрашнему дню заживет, то аура… думаю, стоит до конца седмицы понаблюдать, чтобы не появилось осложнений…

Глава 6

Удивительное дело, но я обрадовалась этим словам. Посмотрела на наши руки и… потянулась к широкой ладони, которая наверняка одинаково твердо держала и перо, и меч, и дотронулась до перстня на мужском пальце.

– Скажи что-нибудь без него, – попросила я, оправдывая себя тем, что просто нужно практиковаться в горийском. А узнать, так же ли звучит голос Ронга без переводчика или нет – вовсе не хотела! Да. Не желала ни капельки!

Маг лишь хмыкнул, вынужденно отнял руку от моих, впрочем, оставив другую под моей дланью, и большим пальцем крутанул кольцо.

– Пронтиур пор фьормит… – раздалось в полумраке кухни.

«Все же голос амулетом искажается», – пронеслось в мозгу. Настоящий оказался у Ронга чуть глубже, бархатистее. Слушала бы такой и слушала… если бы хоть что-то понимала. А так – увы…

Пришлось просить перевод фразы – для этого Сычу пришлось опять активировать кольцо… Только вышла загвоздка. Амулет переводил абсолютно все! Так что горийский не звучал вовсе.

Магу пришлось отложить перстень. После чего мы пытались объясниться с ним на какой-то дикой смеси фраторского (на котором была кулинарная книга и который Сыч немного понимал), горийского и да, тримидирского (правда, в нем познания брюнета ограничивались дюжиной слов, и треть из них была бранными), правда, я в нормарском, которым, как оказалось, отлично владел Ронг, и вовсе знала всего лишь, как переводится мое имя. Фальшивое.

Но в таком удивительном лингвистическом месиве я умудрилась запомнить множество новых слов на родном языке хозяина дома. А вот смысл первой своей фразы один ушлый чародей не раскрывал ни в какую! Ну нельзя же быть таким жестоким! Девушка тут у него от любопытства и помереть может…

Впрочем, оное удовлетворялось другим. Когда с уроком горийского было покончено, Сыч снова активировал кольцо и мы просто говорили… Делились воспоминаниями из детства, стараясь не сказать лишнего. Похоже, не я одна хотела сохранить некоторые тайны при себе. И мы, уважая право на них друг у друга, как-то не сговариваясь, не задавали неловких вопросов.

Так я узнала, что один грозный непобедимый боевой маг, будучи мальцом, души не чаял в пирожках с капустой и ненавидел каллиграфию, а на уроке пустослов… в смысле риторики, довел своими потугами в стихосложении преподавателя до срыва. После чего изящной поэзией юного мага мучить перестали.

– И что это был за стих? – заинтересовалась я.

– Ты уверена, что хочешь его услышать? – скептически уточнил Ронг.

– После того вопроса я просто обязана это сделать!

Сыч отчего-то хмыкнул в кулак, но все же мужественно набрал воздуха в грудь и продекламировал:

– Давно бы я лгать перестал,

Если бы леди Розальда

Не вопрошала меня так часто, хороша ли она…

Я не удержалась от смешка, и Сыч тут же замолчал.

– Прости, я не хотела перебивать, – поспешила оправдаться и добавила: – Продолжай.

– А это все, – огорошил меня маг. – У нас была тема восточных трехстрочий на тему пылкой утонченной страсти. Нужно было кратко и образно описать состояние любви. Но мне было десять, я, помнится, не успел позавтракать, а потому испытывал отчаянную и неразделенную любовь к кулебяке.

Я не удержалась и засмеялась от души, заверив, что в изящной литературе тоже не сильна. А иносказательных концовок многих баллад и вовсе не понимаю. Гадай, что там за этим открытым финалом, когда она смотрит из окна в небо, а позади смятая постель и никого. И не понятно, то ли герой ее грез после совместной ночи удрал в другое королевство, то ли его казнят за то, что обесчестил деву, то ли они поженятся… Другое дело –