Уездный город С*** - Дарья Андреевна Кузнецова

– Почему это? – возмутилась Брамс.

– Ну, это же Владимирская улица, – промямлил обычно бойкий Адам, поглядывая на вѣщевичку глазами побитой собаки. – Что тебе там делать?

– Ничего не понял, – нахмурился Титов. – Чем так примечательна эта улица, что средь бела дня туда нельзя соваться?

– Да соваться можно, просто вот Аэлите я бы настоятельно…

– Да проститутка она, – резко припечатала прокашлявшаяся Элеонора, оборвав неуверенное блеяние молодого человека. – Девка эта покойная. А на Владимирской в Солдатской слободе городские бордели. Пара самых высоких рангом, где благородные отдыхают, на Сокольничьей, а все прочие – там.

– Кхм, – задумчиво выдал Натан. – Аэлита Львовна, может, вам и правда не следует туда ездить?

Он обернулся к вѣщевичке в полной уверенности, что найдёт ту в крайнем смущении, однако Брамс выглядела не только не сконфуженной, но совершенно невозмутимой.

– Вот ещё глупости, – отмахнулась она. – Никогда не была в борделе, очень любопытно взглянуть, как там всё устроено.

– Аэлита Львовна, при всём моём уважении, вы, кажется, не вполне…

– Я совершенно «вполне», – поморщилась Аэлита. – Карточки их я видела, вряд ли живьём они сильно отличаются, верно?

– Карточки – это вы имеете в виду разрешительные документы? – осторожно уточнил Титов, с растерянностью поглядывая на Адама, который на этих словах сделался совершенно пунцовым. Элеонора же наблюдала представление с видимым удовольствием и вмешиваться не спешила.

– Нет, открытки, – спокойно пояснила Брамс. – Да вы вон у Адама спросите, он вам покажет, он их собирает. Шерепа очень хвалил.

– Что, прямо здесь собирает? – похолодевшим тоном спросил Натан.

Аэлита перемены не заметила, а вот Чогошвили отчётливо шумно сглотнул и немного побледнел. Ничего серьёзней выволочки ему не грозило, но Адам к подобному не привык – всегда хорошо учился, да и по службе до сих пор нареканий не было.

– Не знаю, – ответила вѣщевичка бесхитростно. – Мне кажется, он их приносил только похвалиться.

– Адам?

– Натан Ильич, честное слово – нет ничего! Один раз было, больше ни разу…

Титов смерил его холодным, выработанным за годы службы воспитующим взглядом, потом тяжело вздохнул и махнул рукой, сделав вид, что не заметил, как молодой помощник следователя испуганно и нервно косится на ящик стола.

– Чёрт с тобой, я за руку не ловил, не мне и наказывать. Только следи за своими сокровищами лучше. А потом вот ещё что, – опомнился он. – Я тут человек новый, братию на местах не знаю… Элеонора Карловна, посоветуйте, к кому обратиться, чтобы шпану да осведомителей тряхнули? Может, кто что слышал об этой Наваловой?

– Да вот Адам и займётся, – царственно махнула рукой Михельсон и выразительно глянула на молодого человека. – Как здесь закончит.

– Я всё сделаю! – заверил тот.

Если честно, трёпку Чогошвили действительно заслужил. Хранить в полицейском Департаменте порнографию – это же догадаться надо! Но Натан посчитал не лучшей идеей начинать службу на новом месте с такого шага, да и совесть не позволяла. Будь сам Титов образцом благочестия, ещё куда ни шло, а так… Чья бы корова мычала, как говорят в народе!

Любопытство, подзуживающее приобщиться к прекрасному и взглянуть на открытки, поручик без малейших сомнений задавил усилием воли, заставив себя сосредоточиться на недовольно притопывающей от нетерпения девице Брамс, напоминавшей сейчас рвущуюся в бой злую лошадь, бьющую копытом. В отличие от маленьких грешков Чогошвили, вѣщевичка являла собой серьёзную проблему: поручик просто не представлял, как в этом случае отделаться малой кровью.

– Аэлита Львовна, может быть, вы лучше посетите экспертов и заберёте у них портрет с отчётом?

– Это мы и так можем сделать, морг всё равно по дороге, – отмахнулась Брамс, после чего терпеливо, спокойно продолжила: – Натан Ильич, я всё понимаю, если пожелаете там задержаться, я прекрасно доберусь до дома сама.

В двадцать третьей комнате повисла звенящая тишина. Брамс выжидающе смотрела на поручика, Адам с Элеонорой с большим интересом и буквально с замиранием сердца ждали, как тот станет выкручиваться.

«Вот и что с ней прикажете делать? – устало подумал Натан. – Бить нельзя, женщина. Ругать бесполезно, всё равно не поймёт. Воспитывать тем более поздно, взрослая девица. Объяснять… будет выглядеть ещё глупее, чем уже есть».

– Интересно, какими своими словами или поступками я умудрился подтолкнуть вас к подобному предположению? – задумчиво пробормотал он, не столько в ответ на её слова, сколько для заполнения паузы в разговоре. Пока вѣщевичка ещё что-нибудь не ляпнула. – Чёрт с вами, Брамс, нянька я вам, что ли? Жаждете ярких впечатлений – воля ваша, только не говорите потом, что я вас не предупреждал, – гневно бросил поручик и, махнув рукой, вышел, даже фуражку забыл.

Аэлита беспомощно глянула на Элеонору, не понимая, чем вызвано поведение поручика и перемена его настроения – столь резкая, что даже она заметила. Вот только что был весел, шутил, а тут вдруг нахмурился, как будто потемнел весь.

– Иди, иди, деточка, сейчас передумать будет ещё хуже. – Михельсон помахала обеими руками, словно выметала вѣщевичку из комнаты. – И фуражку его не забудь, а то просквозит и весь жизненный опыт по дороге выдует.

Осторожно подхватив головной убор, словно тот был стеклянный и исключительно хрупкий, Аэлита бросилась догонять поручика. И уже, конечно, не слышала, как за хлопнувшей позади дверью Элеонора со значением проговорила, грозя Адаму мундштуком:

– Помяни моё слово, мальчик, осенью у нас будет свадьба.

– Эм… Элеонора Карловна, да я как-то не готов, – пробормотал Чогошвили. – Вы, конечно, эффектная женщина…

– Тьфу на тебя, сопляк! – беззлобно фыркнула Михельсон и кивнула на запертую дверь: – Вон голуби полетели. Пари бы сделала, да больно повод неподходящий. А что ты разулыбался? Иди срам свой из ящика выгребай да на боевой пост двигай, а то таракан застукает за непотребством – проблем не оберёшься. Хоть бы уж прибили кого где-нибудь подальше, чтобы он опять вымелся на другой край губернии…

Аэлита нагнала мрачного поручика в конце коридора, двинулась рядом, приноравливаясь к широкому шагу мужчины, искоса заглядывая в лицо.

– Натан Ильич, я что-то не то сказала, да? – предположила она. – Простите, я не хотела вас обидеть. Это ведь вполне законно, естественно и допускается, и я не вижу ничего зазорного, если…

– Брамс! – оборвал её мужчина, резко остановившись, и круто развернулся к Аэлите. Подумалось, что скоро это слово станет у него новым излюбленным ругательством. – Довольно. Леший побери, лучше не извиняйтесь, у вас это неважно выходит. Поднимать такие вопросы неприлично, и я прошу вас впредь подобных высказываний не допускать. Ясно?

Аэлита поджала губы и кивнула, отведя глаза.

«Переборщил», – признал Титов. Сорвался, он понимал это; Брамс умудрилась вывести поручика из себя. Тем обидней было сознавать, что барышня не