Хромой из Варшавы. Книги 1-15 - Жюльетта Бенцони

— Что ты от него хочешь?

— Хочу, чтобы он мне немного рассказал о своей приятельнице Салли. Она в самом деле его подруга детства?

— Да. Но что ты хочешь еще из него вытянуть?

— Посмотрим!

Друзья настигли Кутса уже у самых дверей, и Морозини крепко схватил его за руку, однако удержать репортера, который мчался из зала суда на всех парусах, оказалось не так-то легко, и пришлось пустить в ход более веские аргументы.

— Пойдемте пообедаем с нами, дорогой друг, — предложил князь, не выпуская руки Кутса, в которую вцепился мертвой хваткой. — И если я буду доволен вами, то и вам не придется жаловаться на меня. Полагаю, вы не останетесь равнодушны к перспективе появления в вашем кармане лишних двадцати фунтов?

— Я с превеликим удовольствием… но мне непременно нужно передать по телефону заметку в редакцию… Понимаете, Питер Ларк болен, и я его замещаю. Представляете, какая удача!

— У нас имеется телефон… и есть чем писать… А вдобавок великолепное виски…

— Благодарю и немедленно следую за вами! «Предвкушение радости едва ли не сладостнее самой этой радости…»

«Ричард II», акт… Впрочем, если по вашей вине я не напишу заметки, вы должны будете заплатить мне больше!

— Если вы будете вести себя разумно, заметка выйдет превосходная.

Пока они ехали в автомобиле, Альдо не открывал рта, но, как только все трое уселись в гостиной и Адальбер наполнил стаканы, он тут же взялся за Кутса:

— А что, эта Салли Пенковская в самом деле ваша приятельница?

— Мы знаем друг друга с детства, но…

— Она любит деньги?

— Думаю, неравнодушна к ним, как и все мы, грешные, но знаете: «золото для души человеческой…»

— Оставьте в покое Шекспира, иначе не получите ни пенни. По вашему мнению, сколько ей нужно предложить, чтобы она переменила свои показания?

— Переменила показания?! — воскликнул Адальбер; — Но послушай, это же невозможно! Ты просто сошел с ума!

— Почему же невозможно? Возможно! Я не знаю, какую цель она преследовала, но убежден, что эта девушка лжет, а леди Фэррэлс говорит правду. А что касается того, чтобы отказаться от своих слов, так это любой женщине проще простого!

Приступ раскаяния, искренние сожаления и потом естественное объяснение: ей так хотелось отвести малейшее подозрение от того, кого она любит. Потому что ее любовь к Ладиславу очевидна. И я склонен думать, что истинная причина ее несуразных показаний именно в этом…

— Может, ты и прав, — вздохнул Видаль-Пеликорн. — Но если она всерьез влюблена, ты не купишь ее ни за какие деньги.

— Даже за тысячу фунтов?

Значительность суммы заставила его собеседников едва ли не подпрыгнуть от удивления. Адальбер протестующе взмахнул рукой и воскликнул:

— Я же говорил, что ты просто сошел с ума!

— Вполне возможно, но ты должен понять, что я хочу ее спасти. Спасти любой ценой! Так что, дорогой друг Бертрам, отправляйтесь к своей приятельнице. Вот вам ваши деньги.

Если вы сумеете ее убедить, вы получите еще…

Журналист вернулся спустя час, вид у него был сконфуженный.

— Все безрезультатно! — сказал он мрачно. — Салли ненавидит леди Фэррэлс, считает ее своей соперницей. Она будет счастлива, если той вынесут смертный приговор.

— А ты, — Адальбер жестом обвинителя указал пальцем на Морозини, — рискуешь оказаться на соломенной подстилке в одиночной камере за попытку подкупить свидетеля!

— Ни в коем случае, — отрезал Бертрам, — и на это есть две причины: Салли не знает, что я выполнял чье-то поручение, и… я подарил ей двадцать фунтов.

— И правильно сделали. Я сейчас же их вам верну, — Благодарю вас и бегу строчить свой репортаж! До завтра!

В эту ночь Альдо не уснул. Терзаемый страхом, который в ночной тишине становился все мучительней, он сидел в большом кресле в гостиной и курил сигарету за сигаретой, потом вскакивал и долго ходил из угла в угол. Биг-Бен давным-давно прозвонил два часа ночи, когда наконец князь все-таки лег в постель…

В отличие от друга Адальбер проспал эту ночь спокойно и мирно. Поутру он заставил Альдо выпить чашку кофе, и они отправились во дворец правосудия: Альдо — поистине в висельном настроении, а Адальбер — храня осторожное и благоразумное молчание. Но в какой-то момент он не выдержал и заговорил:

— Ты не заметил вчера кое-что очень странное?

— Где? В Олд-Бэйли?

— Да. Я не видел там вчера графа Солманского. Может ли такое быть, чтобы отец не присутствовал на суде, где на скамье подсудимых находится его дочь?

— Должно быть, это слишком тяжкое испытание для столь чувствительного человека, — насмешливо сказал Морозини. — Он, вероятно, ставит свечи и молится… Если только не махнул рукой на свою преступную дочь и не отбыл в одиночестве, не дожидаясь приговора.

— Может быть, и так. Посмотрим, придет ли он сегодня.

Но напрасно друзья пристально оглядывали зал, они так и не увидели сурового бледного лица с моноклем — лица, которое так искали.

Похоже, что и Анельке не удалось поспать в эту ночь.

Лицо ее стало еще бледнее, под глазами появились темные круги. Она выглядела еще трогательнее, еще беззащитнее, и от одного взгляда на нее у Альдо защемило сердце.

Первой вызвали Ванду, и вид этой свидетельницы не обещал ничего утешительного. Вся в черном, с огромным белым платком, похожим на знамя парламентеров во время военных действий, горничная была сама скорбь и отчаяние. Вся ее речь состояла из страстного восхваления ее «голубки» и столь же страстного очернения покойного сэра Эрика. При данных обстоятельствах ничего хуже просто нельзя было придумать.

— Господи! — проскрежетал Альдо. — Избавь меня от друзей, а от врагов я сам избавлюсь!

— Хорошо тебе говорить, а ты посмотри на сэра Десмонда, — шепнул ему Адальбер. — Я в жизни не видел, чтобы человек так катастрофически потел!

Однако ситуация еще ухудшилась после того, как обвинитель затронул вопрос о Ладиславе. Ванда преисполнилась лирики: она воспевала трогательную и невинную любовь своей хозяйки к герою борьбы за свободу ее родины, целиком и полностью созданному ее воображением. Она описывала гнев молодого человека и его отчаяние, когда он узнал, что его возлюбленная сочеталась браком с человеком, который нажил свое благополучие на смерти других. Она описывала его желание помочь Анельке и ее защитить…

— Мне очень хочется вам верить, — прервал ее сэр «Джон, — но сейчас меня интересует вопрос, был ли он любовником вашей хозяйки?

— Разумеется, нет, — решительно отмела вопрос Ванда. — Такого и случиться не могло, ведь я целые дни проводила с моей голубкой.

— А ночи? Ночью вы спите хорошо?

Блаженная улыбка растеклась по широкому лицу служанки:

— Да, ваша честь,