На краю несбывшихся надежд - Оксана Алексеевна Ласовская

Мужчина по-прежнему крепко держал меня, прижимая к себе спиной, а я ревела белугой, пытаясь вырваться. В толпе я увидела Степку, разговаривающего с усатым милиционером. Брат выглядел ужасно, на его футболке почему-то были пятна крови. Он то и дело подносил к лицу руки и вытирал слезы.

— Не-е-е-т!!! — в очередной раз крикнула я и, рванувшись сильнее обычного, выскользнула из рук мужчины. Расталкивая людей, я опять кинулась к сестре, которую уже успели накрыть черной тканью. Отбросив ненавистную ткань, я гладила волосы Вики и кричала, кричала, кричала.

Словно сквозь вату, я услышала чей-то голос, который коротко произнес «сестра», и меня опять подняли с земли. Я вырывалась, кажется, даже пробовала кусаться, но руки оказались сильнее. Мне в плечо словно впился комар, и через несколько минут я почувствовала странное отупение. Слезы высохли, словно их и не было, а все происходящее стало казаться жутким сном.

Я отошла подальше и опустилась прямо на асфальт. На меня больше не обращали внимания, и я наблюдала за происходящим отсутствующим взглядом. Вот тело Вики подняли с земли, погрузили в машину и увезли. На асфальте осталось только пятно крови. Вот к Степке подошли с какими-то бумагами люди в форме, они о чем-то говорили, он что-то подписывал. Люди стали потихоньку расходиться, и вот уже на улице не осталось никого, кроме нас двоих и представителей власти. Милиционер посмотрел в мою сторону и что-то спросил у Степана. Брат отрицательно помотал головой и двинулся ко мне. Милиционеры отбыли, а Степка принялся поднимать меня.

— Вставай, Мира, пойдем домой.

— Не хочу, — прошептала я, чувствуя, как глаза опять наполняются слезами. — Не хочу. Буду тут сидеть.

— Мирослава, прекрати! — в голосе брата я явственно услышала отчаяние и вдруг осознала, что веду себя подло. Степке всего шестнадцать, он еще ребенок, и ему не менее больно, чем мне, а может, и еще сильнее.

— Прости, — опомнилась я и спешно поднялась. — Прости, Степка…

Посмотрев друг другу в глаза, мы обнялись и дружно заревели.

Не знаю, сколько мы орошали слезами друг друга, но рыдать прекратили одновременно. Слезы вдруг высохли, и мы, ни слова не говоря друг другу, взявшись за руки, вошли в подъезд.

Квартира нас встретила распахнутой дверью и ужасающей тишиной. Словно сомнамбула, я прошествовала в комнату сестры, увидела Пушка, лежащего у окна с такой грустью на морде, словно он все понимал, и опять тихо заплакала.

Степка, следовавший за мной по пятам, прошелся по комнате и внезапно позвал меня:

— Мира, смотри…

Я оглянулась на брата и увидела листок в его руках.

— Что это?

— Записка. — В глазах Степана застыл самый настоящий ужас. — Викина записка. Я боюсь ее читать, — признался он.

Я тоже этого боялась. До дрожи в коленках, до мурашек по телу. Но прочитать надо было. И кто, если не я? Я всегда была сильной, буду сильной и сейчас.

Забрав листок из рук брата, я поднесла его к глазам. Строчки расплывались из-за слез, поэтому читала я медленно:

— «Степка и Мирочка, простите меня, если сможете, — писала Вика. — Я действительно не могу больше жить, у меня нет на это сил. Я не смогу выйти замуж, ведь больше не смогу доверять мужчинам. Не смогу родить детей. Я буду обузой для вас. Что вас ждет? Опять больница, опять дни и ночи у моей постели. Не хочу этого больше. У меня осталось только одно. А вы… Будьте счастливы. Не бросайте друг друга, ведь у вас никого больше нет. А я ухожу. Знаете, я всегда мечтала полетать…»

На этом письмо обрывалось.

— Господи, зачем я оставила ее одну… — простонала я, выпуская листик из ослабевших пальцев. — Если бы я осталась рядом с ней, ничего бы не случилось…

— Не надо, Мира, — Степан шагнул ко мне и крепко обнял. — Она бы рано или поздно сделала это. И никакое лечение не помогло бы. Эта сволочь, этот урод сломал ей психику. Ненавижу!

Неправда, она поправилась! Она учиться хотела! Она стала всем интересоваться! Это все из-за другого урода… — возразила я. — Вот кого надо ненавидеть! Я… Я убью его!

Я рванулась из рук Степки и, не слушая его криков, вылетела из квартиры. Брат бежал за мной, но я вскочила в лифт и дверь закрылась перед самым его носом.

— Мира, не делай глупостей! — услышала я его крик.

Но не делать глупостей я не могла. В голове все стучало от ярости, сердце пыталось вырваться из груди.

До дома Антона я добралась в рекордно быстрые сроки, благо жил он недалеко и мне не понадобилась машина. Взлетев на третий этаж, я одной рукой нажала на звонок, а другой принялась колотить в дверь.

— Боже, кто это там? — услышала я испуганный возглас матери Антона.

— Сейчас проверю, мам!

Дверь распахнулась, и на пороге возник Антон.

— Ты?! — попятился он. — Что тебе надо? Почему ты в таком виде?!

— Сволочь, ублюдок! — завизжала я и вцепилась ему в волосы. — Ненавижу тебя, чтоб ты сдох!

— Мира, какого фига?! — Антон изрыгал проклятия, пытаясь отцепить меня от себя, но ему это не удалось. Я принялась царапать ему лицо.

— Господи, Тоша, что происходит?! — закричала его мать, появившись в прихожей. — Я вызываю милицию!

— Не надо, мам! — запыхавшись, крикнул Антон. Ему все же удалось перехватить мои руки и сцепить их у меня за спиной. — Успокойся, истеричка, или я психушку вызову!

— Будь ты проклят! — в очередной раз взвизгнула я и лягнула его.

— Нет, я вызываю милицию! — опять крикнула его мать и потянулась к трубке телефона.

— А вызывайте! — воскликнула я. — Вызывайте милицию! Я подам заявление на этого ублюдка! Пусть его посадят!

— За что? — Трубка выпала из рук женщины и с глухим стуком ударилась об пол. — Антоша, что она несет? — круглыми от ужаса глазами она воззрилась на сына.

— Мам, не слушай ее, она сумасшедшая! — отмахнулся Антон и подтолкнул меня к двери: — Ну-ка пойдем, поговорим!

— Нет уж! — я оттолкнула руки парня и заглянула женщине в глаза: — Я буду говорить здесь! Пусть твоя мать послушает, какое чудовище она воспитала!

— Заткнись, — злобно прошипел Антон, наклоняясь к самому моему уху. — Или я тебя прибью, обещаю!

— Боишься? — злорадно взглянула я в лицо парню. — Боишься, что мамочка узнает, какой ты отморозок? Угрожать мне вздумал? Вот только я ничего не боюсь!

— Девушка, что происходит?! — вклинилась в наш разговор его мать.

— А происходит то, что ваш сын сегодня приставал к моей сестре, — добавила я. — Неизвестно, чем бы все закончилось,