Развод. Милый, дальше я без тебя - Милана Лотос

Мальчик внимательно слушал, не отводя от меня взгляда.

– Я сплю со светличком, - ответил Степа.

– Со светильником, - поправил его Макс.

– Я бы очень хотела… – голос мой дрогнул, и я сделала паузу, чтобы взять себя в руки, – я бы очень хотела сначала стать твоим другом. Хорошим и верным. А там посмотрим, что из этого получится. Ты не против?

Степан на секунду задумался, его бровки поползли вверх, а потом он серьезно кивнул.

– Я не плотив. Я умею длужить длужбу.

– «Дружить дружбу» – это самое лучшее умение на свете, – улыбнулась я ему.

Только тогда я рискнула посмотреть на Макса. Он смотрел на нас, и в его глазах стояла такая буря эмоций – облегчение, благодарность, трепет и какая-то новая, глубокая нежность, – что мне стало тепло и страшно одновременно.

– Прости, он… – начал Макс, но я перебила его.

– Не надо извинений. Это был самый честный вопрос в моей жизни.

Мы пошли обратно, но теперь атмосфера между нами изменилась. Исчезла настороженность, осталась какая-то хрупкая, но прочная тишина, полная понимания. Степан, утомленный прогулкой и эмоциями, положил голову на макушку отца и почти сразу уснул, разметав по ветру свои светлые волосы.

Возле подъезда незнакомого дома, Макс осторожно, чтобы не разбудить сына, снял его с плеч и прижал к себе, устроив так, что голова мальчика удобно улеглась у него на груди.

– Я подниму его, уложу и спущусь, хорошо? – тихо спросил он. – Если ты не против, конечно. Мне бы не хотелось на этом прощаться.

– Вы живете здесь? - удивленно спросила я, осматривая дом, который находился в нескольких кварталах от меня.

– Да. На пятом этаже, – кивнул Макс, - вон наши окна с балконом.

Я кивнула.

Он ушел, а я осталась стоять у лавочки, сжимая в руках подаренные листья. Прошлое, с его болью и предательством, вдруг отодвинулось куда-то далеко, стало плоским и нереальным, как старая фотография. А настоящее, это теплое осеннее солнце, спящий ребенок на сильных руках и взгляд мужчины, полный надежды и страха, – было единственно важным.

Макс вернулся быстро, уже без сына.

– Уснул, даже не проснулся. Моя сестра пришла, присмотрит.

МЫ пошли в сторону моего дома и через несколько минут были у подъезда.

Сели на лавочку под тенистым кленом.

Между нами было сантиметров тридцать, но ощущалась близость гораздо большая.

– Спасибо, – сказал он после минутного молчания. – За то, что ответила ему именно так. Я боялся, что ты испугаешься, убежишь.

– Я чуть не испугалась, – честно призналась я. – Но как можно убежать от такой искренности? Он… он задал вопрос, который витал в воздухе, но мы боялись озвучить.

– Да, – Макс тяжело вздохнул и откинулся на спинку лавочки, глядя на небо. – Я давно не знакомил его ни с кем. Не хотел. Но с тобой… я почему-то был уверен, что все будет иначе. Ты не смотришь на него с жалостью. Ты смотришь на него… с интересом.

– Потому что он интересный, – улыбнулась я. – И очень смелый. Спросить такое у незнакомой тети…

Мы снова замолчали, но на этот раз тишина была уютной.

– Знаешь, – начал Макс, и его голос стал глубже, серьезнее, – я не предлагаю тебе сразу надеть фартук и бежать готовить нам ужин. И я не прошу тебя полюбить его с первой секунды. Это было бы лицемерием и с твоей, и с его стороны. Я предлагаю тебе… попробовать. Попробовать быть рядом. Узнать нас. Позволить нам узнать тебя. Без обязательств, без давления. Просто дать этому шанс.

Он повернулся ко мне, и в его глазах я увидела не отчаяние одинокого отца, а уверенность взрослого, зрелого мужчины, который точно знает, чего хочет, и готов идти к этому не торопясь, но верно.

– Я не могу обещать, что у меня сразу все получится, – сказала я, глядя на свои руки. – Я только что вышла из мира, где меня предали, где все было зыбким и фальшивым. Мне нужно время, чтобы снова научиться доверять.

– У нас есть время, Фима. Вся жизнь, – он мягко положил свою ладонь поверх моей руки на спинке лавочки. Его прикосновение было теплым, твердым и ничего не требующим. – Давай начнем с малого. Завтра я везу Степу в зоопарк. Поедешь с нами? Как друг?

Я посмотрела на его руку, затем подняла глаза на него и замерла. Я не знала, что ответить. Мне было безумно страшно, вновь довериться мужчине, но в тоже время, что я теряла?

Я уже собралась ответить “поеду”, как услышала грубый оклик хриплым голосом.

– Серафима!

Глава 20.

Ледяная волна прокатилась по моей спине. Этот голос, низкий, властный и насквозь фальшивый, врезался в нашу тихую, хрупкую идиллию, как нож в масло. Я медленно, словно в замедленной съемке, отвела руку из-под ладони Макса и повернула голову.

У подъезда, прислонившись к дверце своего темного представительского седана, стоял Алексей Саныч. Его руки были заложены в карманы дорогого пальто, а на лице застыла маска холодного, почти презрительного спокойствия. Но в глазах, маленьких и пронзительных, плясали зеленые чертики злости.

– Алексей Саныч, – выдохнула я, автоматически вставая. Ноги стали ватными.

Макс поднялся следом. Его поза мгновенно изменилась – спина выпрямилась, плечи расправились. Он не сказал ни слова, но его молчаливая, собранная готовность встать между мной и потенциальной угрозой была ощутима физически.

– Какая трогательная картина, – свекор сделал несколько шагов в нашу сторону, его взгляд скользнул по Максу с беглой, оценивающей презрительностью. – Утешаешься в объятиях нового покровителя, Серафима? Быстро ты!

– Что вы здесь делаете? – голос мой прозвучал тише, чем я хотела, но хотя бы не дрожал.

– Я пришел поговорить. Но, как вижу, ты не одна, – он кивнул в сторону Макса. – Мило побеседовали, теперь расходимся. Нам с тобой есть что обсудить наедине.

– Все, что вы хотели сказать, вы можете сказать при нем, – я переступила через ком страха в горле. Присутствие Макса придавало мне сил, которых у меня не было минуту назад.

Алексей Саныч усмехнулся, коротко и сухо.

– Ну уж нет, деточка. Некоторые вещи не предназначены для посторонних ушей. Это