Новогодний подарок майора Морозова - Энни Дайвер

— Вер! — снова зову, но в ответ тишина. Внутри поднимается странная тревога. Где она может быть? И почему вообще ушла? В следующий раз пристегну ее наручниками к кровати, чтобы не сбежала.

Наверх по лестнице поднимается кошак, и меня немного отпускает, но только совсем чуть-чуть. Не уехала бы Снегурка без своего подобрыша. А значит, тут.

— Ну и где твоя хозяйка? — спрашиваю у рыжей морды.

Кошак, вильнув хвостом, идет к двери в комнату, куда я поселил Веру. Но это было, блин, до нашей совместной ночи, какого черта ей сейчас там делать?

Злость поднимается волной в теле. Я бесцеремонно толкаю дверь, но в спальне снова пустота, и это уже порядком раздражает. Выходи, женщина, буду тебя долюбливать. Рыжий, мявкнув, семенит к ванной. В этой спальне, как и в моей, есть своя душевая и туалет. И я, блин, только сейчас слышу шум воды за дверью, который стихает, стоит мне подойти ближе.

Ну вот она, почти никуда не сбежала. Так что можно ласково шлепнуть по жопке, а потом сладенько трахнуть и снова зацеловать эти охренительные сисечки.

Если это помешательство, то я не буду сопротивляться. Мне все слишком сильно нравится в Вере, чтобы от этого добровольно отказываться. Медленно приоткрываю дверь ванной и заглядываю внутрь.

Среди клубов пара быстро отыскиваю Снегурку в темно-сером полотенце. Она выплевывает зубную пасту и, повернув голову в мою сторону, замирает со щеткой в руке. Взгляд ее скользит по моему телу, но, опустившись до пояса, Вера тут же поднимает глаза вверх. Смешная она все-таки, и очень неиспорченная. Мой член вчера где в ней только не был, а она сегодня на него даже посмотреть не может.

— Эм… привет?.. — растерянно спрашивает и, открыв кран, набирает в ладони воду, полощет рот.

А у меня отключаются последние мысли. Порывисто шагнув к Снегурке, останавливаюсь позади. Ловлю в зеркале испуганный взгляд Веры и, не дав словам выстроить стену между нами, разворачиваю свою пропажу, тут же впиваясь в ее сладкий рот.

Поцелуй выходит скомканным и быстрым, во рту ощущается вкус зубной пасты. Вера упирается ладонями мне в грудь и слегка толкает. Кусается, когда я не отпускаю.

— Знаешь, что бывает со строптивыми Снегурками, которые сбегают из моей постели? — тяну за край полотенца. Снегурка все же поддается и смиренно вздыхает. Ее грудь вздымается, и я снова дурею. Пиздец, последний раз на сиськи велся в старших классах. И вот теперь, еще и с таким же спермотоксикозом.

— Н-н-не надо, — Вера медленно качает головой, пока мои руки скользят вниз, к упругой попке.

— Надо, Верунь, — наклоняюсь к ее лицу, ворую поцелуй. — Еще как надо, — сжимаю задницу и звонко шлепаю.

Звон эхом разлетается по комнате и оседает в ушах. От него дергается член, а еще от прижатого женского тела. Резко развернув Веру обратно, заставляю ее упереться ладонями в раковину, а сам пристраиваюсь к ее влажным складкам.

— Саш… — только и успевает произнести до того, как я толкаюсь в ее тесноту.

Мы одновременно стонем. Я от кайфа момента, от того, насколько мне охуенно внутри нее. Вера — это квинтэссенция всего, что меня привлекает в женщинах. Та самая хозяйка на кухне и шлюшка в постели. Королева она по умолчанию и всегда.

Быстро, ритмично, до упора. Я вытрахиваю всю скромность из своей Снегурки. С особым энтузиазмом двигаюсь в возвратно-поступательном направлении, пока Вера стонет и кусает губы. Ее глаза то и дело закатываются, а грудь подпрыгивает, соблазняя меня твердыми сосками.

— С ума меня свела, — рычу в ее шею и прикусываю нежную кожу.

Удобнее устраиваю ладони на тонкой талии и продолжаю вколачиваться в податливое тело. Я бы проводил так каждое утро и заканчивал каждый вечер. С Верой, готовой для меня. С моей Снегуркой, робко двигающей бедрами мне навстречу.

— Сама хочешь? — спрашиваю, легонько шлепая аппетитную половинку.

Притормаживаю, и Вера плавно насаживается на мой член. Ее стоны становятся глуше, глубже. Движения слишком медленные для темпа, к которому я привык, но восьмерки, которые Снегурка выписывает бедрами, ее откровенное желание, наши взгляды, встречающиеся в зеркале, и то, как она сжимает меня внутри, срывают крышу.

Рыкнув, я снова обхватываю ее талию и затрахиваю нас обоих до оргазма. Резко и грубо, пока Вера не начинает захлебываться стонами и мелко дрожать, пульсируя вокруг члена.

Едва не забывшись, выхожу в последний момент, изливаясь на ее попку. Вера тяжело дышит и вжимается в меня, ища опору. Обняв ее, тащу нас обоих в душ.

А дальше все происходит как-то само собой. Пока я вишу на телефоне по рабочим вопросам, Вера организует нам завтрак. И наконец не из даров новогоднего стола, а какую-то суперправильную яичницу, для которой в недрах моей морозилки находится и брокколи, и смесь овощей. А еще она режет туда кубиками ветчину.

Подхожу к ней и обнимаю со спины, не мешая колдовать над самым важным приемом пищи.

— Добро, товарищ полковник, — финалю разговор с начальством. — Буду. Думаю, часа через полтора, — закончив разговор, целую Снегурку в макушку и в голое плечо. И вроде бы я никогда прежде в телячьих нежностях замечен не был, но сейчас в тему, что ли. И эмоции у Веры слишком вкусные, чтобы добровольно от них отказываться.

Садимся есть, параллельно обсуждая планы на оставшиеся праздники. Я малодушно хочу закрыться с ней на все дни дома и следовать по маршруту кухня-душ-постель. Но припоминаю из наших разговоров, что Вера еще ждет подружек.

— Ты надолго? — спрашивает Снегурка, а я расплываюсь в улыбке от этих крох внимания к моей персоне.

— На пару часов, не больше, — поднявшись из-за стола, собираю всю посуду. — Оставь, я потом помою, когда вернусь. Сейчас уже пора ехать. Кроме кошачьих радостей что-то еще нужно? — сверлю ее взглядом. Вера поджимает губы и отводит взгляд. Она вообще какая-то подозрительно притихшая стала. Хотя, признаться честно, я и сам с трудом соображаю. После секса мозги в кашу. — Говори, Вер, не стесняйся.

— Я… ничего, наверное, — и в глаза не смотрит.

— Ве-е-ер, давай уже.

— Электрик нужен, Саш, — выдыхает и подскакивает со стула. Убирает оставшуюся посуду в мойку и так и стоит ко мне спиной. — Не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством.

Фраза припечатывает меня сильнее пощечины. В смысле, блять, злоупотреблять гостеприимством? Ярость ураганом проносится за грудиной, сметая прочь остальные чувства. И вот я снова как кипящий самовар, а не как ленивый кот, греющий пузо на солнце. Что это за формулировочки и к чему они вообще?

Спросить не