Любая мечта сбывается - Дебби Макомбер

Я помедлила, прежде чем добавить, что пригласила Дрю на свой выпускной в «Центре надежды».

– Это было очень мило с его стороны,  – сказала Линда.

А я уже с тяжелым чувством изучала ее взглядом.

– Надеюсь, я не наговорила лишнего.

– Вовсе нет,  – заверила меня Линда.  – Я рада познакомиться с вами, Шей.

– Теперь мне жаль, что я не представилась раньше.

Но я была чересчур запугана… Нет, это слишком сильное слово. Скорее, я была нерешительной, смущенной. Возможно, из-за того что Линда казалась мне воплощением доброй христианки, беззаветно отдающей себя другим людям. Или опять же из-за ее роста. Впрочем, я начала подозревать, что не меня первую отпугнуло ее подавляющее присутствие.

Мы поговорили еще несколько минут, теперь уже более непринужденно. Она узнала, что в эту субботу состоится мой выпускной.

– Я работаю официанткой в кафе «На углу»,  – сказала я ей.

– Мы с Ллойдом время от времени заезжаем туда на ланч. И обязательно заскочим на следующей неделе.

– Было бы замечательно.  – Я не удержалась от улыбки, радуясь тому, как хорошо прошел наш разговор.

И это при том, что занял он не больше десяти минут. Когда она ушла, я почувствовала себя так, словно у меня появилась подруга. Их у меня было мало, и я очень их ценила. Да, я подружилась с несколькими женщинами в «Центре надежды», и довольно крепко. Но Линда стала другом в реальном мире, а таких у меня было всего ничего.

В субботу утром прибыл волонтер-парикмахер, чтобы помочь нам подготовиться к выпускной церемонии. За прошедший год мои волосы отросли, и я с радостью отдалась в руки мастера. Он подровнял мои волосы чуть ниже плеч, затем заплел их в две французские косы, которые поднял вверх и короной закрепил на голове.

В тюрьме я совершенно отвыкла делать макияж, который не могла себе позволить, но ради выпускного нанесла на веки тени, а на губы блеск. Завершила я подготовку, надев красивое платье, которое отыскала в «Гудвилле».^[1] Глядя на свое отражение в зеркале, я вспоминала песню Тэйлор Свифт^[2] о том, как смотреть на закат в красивом платье. Мелодия вертелась у меня в голове, а мысли обратились к Дрю. Я размышляла о том, что он подумает, когда увидит меня. Но я тут же выбросила это из головы. Я не позволяла себе надеяться на то, что он придет. Хватит с меня и прошлых разочарований, я не хотела добавлять к ним новые. Его появление означало бы для меня многое, но я на него не рассчитывала. Глядя на себя в зеркало, я поняла, что выглядеть красивой хотела именно для Дрю…

Стоп.

Я немедленно оборвала эти мечтания. Ничего подобного не будет.

Поэтому я решила положить конец всем надеждам. Пастор Даглас никак не мог заинтересоваться мной в романтическом смысле. И чем быстрее я приму этот факт, тем лучше для моего психического здоровья. Нельзя было позволять себе даже думать о связи между нами, это означало подставляться под болезненный удар о реальность. Я ведь собиралась стать мудрой женщиной, а влюбившись в Дрю, я поступила бы крайне глупо.

И все равно, входя в комнату, где отмечали торжество, я искала его взглядом среди присутствующих.

Увидев его сидящим рядом с Сарой и Марком, я не смогла сдержать улыбку, такую широкую, что даже щеки заболели. Сердце переполнила радость – чувство, которого я не испытывала уже так давно, что с трудом смогла его распознать.

Он пришел. Мне стоило верить, что он придет, а главное, он привел с собой детей.

Как только Сара увидела меня, она принялась хлопать и не останавливалась до тех пор, пока отец не прошептал ей что-то на ухо.

Только тогда она прекратила аплодировать. Марк выглядел скучающим. Он был в костюме с галстуком, как и его отец, но при этом шаркал ногами так, словно с удовольствием оказался бы где угодно, только не здесь. И я его за это не винила. Потом я расскажу ему, как благодарна за то, что он пришел сюда в этот важный для меня день.

Церемонию вступительным словом открыл доктор Кевин Форестер, директор «Центра надежды». Затем говорили два куратора. Мое имя дважды упомянули в списке тех, кто усердно трудился и извлек максимум из полученного шанса. И я очень собой гордилась. Я не побывала на выпускном в старшей школе, и эта церемония заменила мне его, поэтому я наслаждалась каждой минутой.

Когда подошла моя очередь получать сертификат, доктор Форестер назвал мое имя:

– Шей Бенсон, Мудрая, Смелая, Доверяющая.

Я бросила взгляд на Дрю и детей и увидела, что Сара вскочила со складного стульчика и снова принялась аплодировать так громко, как только позволяли ее маленькие ладошки. В этот раз Дрю совсем не сдерживал ее энтузиазм. Даже Марк улыбнулся и выпрямился на стуле, чтобы лучше видеть меня, когда я выступила вперед за своим сертификатом.

Вернувшись на свое место на сцене, я тут же вновь всмотрелась в аудиторию. Когда я встретилась взглядом с Дрю, он улыбнулся и кивнул мне, давая понять, что гордится мной. И снова я ощутила радость, настоящую радость. Она стала для меня эликсиром, эмоциональным наркотиком, вызывавшим сильнейшую зависимость.

Вслед за церемонией вручения сертификатов центр устраивал небольшой прием для выпускниц и их гостей. Дрю и его дети были единственными, кого я пригласила. На самом деле они были единственными, кого я могла пригласить. Потому что я ни за что не попросила бы людей из моего прошлого прийти сюда.

Как только мы освободились, ко мне подбежала Сара.

– Шей, Шей, ты такая красивая! – выпалила она так быстро, что едва не задохнулась.

– Спасибо.  – Я удивилась тому, что Дрю не подошел вместе с ней.  – Где твои папа и брат?

– Они пошли к машине,  – объяснила Сара, обнимая меня за талию.

Я тоже обняла ее в ответ.

– Хочешь сока с печеньем? – спросила я.

– Пока нет,  – ответила Сара, цепляясь за мою руку.  – Оставайся здесь, пока папа и Марк не вернутся, хорошо?

– Хорошо,  – ответила я, гадая, что все это должно означать.

Через несколько минут Дрю вернулся вместе с сыном. Марк нес в руке большой букет цветов. И нес его прямо ко мне.

– Это тебе,  – сказал он, резким движением протягивая мне букет.

В какой-то безумный короткий миг я испугалась, что расплачусь. Я редко плачу. Ведь я давно усвоила, что слезы – это признак слабости, а когда отец бил меня, любое проявление слабости лишь выводило его из себя еще больше. Заморгав, я сдержала слезы, которые уже навернулись на глаза, и уставилась на цветы в его руке.