Суженая императора - Наталья Юрьевна Кириллова

По другую сторону парапета прямоугольная зала, освещённая огнёвками, и люди, сгрудившиеся перед балконом. Смотрю на них и вижу этакое неровно обрезанное полотно, пёстрое, блестящее, с причудливым узором. Оно безлико, я не различаю лиц и не пытаюсь – не только потому, что никого не знаю. Даже если бы знала хоть кого-то, всё равно не смогла бы найти этого человека глазами. Они сливаются в одно, все эти люди, взирающие на меня снизу вверх, недоумевающие, кто я такая и откуда взялась.

Поверили ли они в сказанное императором?

Отчасти.

В зале собрались благородные фрайны, для многих из них императорские резиденции, место при дворе и при государе, поиск милостей, интриги – вся жизнь, иной они не знают. Их не проведёшь сказкой о божественном предназначении и потерянной суженой, им слишком хорошо известно, что в выборе жребием божественной воли не больше, чем при заключении любого другого брачного договора.

Я слышу тишину. Чувствую её кожей, чувствую, как она давит, душит, сгущается грозовыми тучами.

Наконец далёким рокотом грома звучат первые приветственные выкрики. Они множатся, нарастают, дробятся, рассыпаясь по зале дождевыми каплями.

– Да хранят Четверо суженую Его императорского величества!

Улыбка на моих устах застывает, словно плохо нарисованная роспись на дешёвой маске. Мне кажется, она вот-вот сползёт, точно та маска, и всем внизу предстанет истинное моё лицо, искажённое гримасой ужаса от происходящего, снедающего страха, беспрестанной тревоги.

Стефан стоит рядом, близкий и равнодушный, слушает гул голосов, улыбается той скользящей полуулыбкой, благосклонной, официальной, с которой надлежит принимать поздравления от своих подданных. Я думаю, мы никогда не уйдём с этого балкона, так и застынем здесь навеки, будто ледяные скульптуры, однако Стефан чуть сильнее сжимает мои пальцы и поворачивается к проёму позади. Вновь трубят фанфары, обрывая выкрики, я следую послушно за мужчиной, которого отныне с полным правом могу называть своим суженым. Мы возвращаемся в комнату, слуги опускают за нашими спинами занавески. Понимаю, что больше не улыбаюсь, она всё же сползла, вымученная эта улыбка, и люди в комнате видят настоящее моё лицо. Впрочем, слугам нет большого дела до чужих гримас, пока они не касаются их напрямую, а фрайн Бромли сразу деликатно отворачивается. Стефану отпускает мою руку, манит слугу и тот наливает в бокал воды из графина и подносит императору.

– У нас есть несколько минут, дабы перевести дух, – поясняет Стефан, осушив залпом содержимое бокала. – Поэтому если ты желаешь…

Я желаю немедля вернуться в свои покои, провести остаток вечера с Миреллой, уложить её спать и после немного посидеть над схемами, но кто ж мне дозволит подобную вольность?

– Нет, благодарю, – я наблюдаю, как Стефан отдаёт пустой бокал слуге, смотрит выжидающе на часы, и уточняю: – Что дальше – танцы?

– Да. Одного более чем достаточно. Сколь помню, ты прекрасно танцевала…

– Ты мне льстишь. Танцую я преотвратно, к тому же давно не практиковалась.

– Но мы танцевали… – напоминает Стефан.

– Всего однажды.

На том самом приёме в замке фрайна Люиса, устроенном в честь приезда императора. Кажется, это был предпоследний день – и визита Стефана в Эату, и нашей недели тайных встреч. Завери пригласили весьма неохотно, помню, как отец удивлялся, что фрайн Люис вовсе не забыл о нашем существовании, как делал обычно, а мама настаивала на принятии приглашения. Считала, что грех не воспользоваться возможностью показать дочь свету, ведь на празднике будут не только фрайны Эаты, но и те, кто сопровождал государя, люди, не знавшие ни правды о нашей семье, ни слухов. Как же я была счастлива, что могу танцевать со своим возлюбленным на виду у всех, что он обнимает меня, прижимает к себе в фигуре танца, смотрит только на меня и словно говорит всему миру, что я принадлежу ему.

А он – мне.

Ничто не имело значения, ни отравленная кровь, ни старое платье мамы, давно вышедшего из моды фасона, подшитое наспех по моей фигуре, ни крах маминых чаяний, что на меня обратит внимание фрайн из свиты императора, будто кто-то из них желал взять в жёны дикарку, у которой из приданого лишь яд в жилах да отцовские долги.

Потом танец закончился – и счастье моё тоже. И начались взгляды. Странные, страшные взгляды присутствующих, не понимающих, почему вдруг государю вздумалось встать в пару именно с этой фрайнэ замарашкой.

Шепотки за спиной.

Замаскированные оскорбления в лицо.

А на следующий день при встрече Стефан признался, что это по его настоянию были приглашены все фрайны в округе, без исключения.

Не знаю, о чём думает Стефан, пока смотрит на меня после моего ответа. Сегодня я не могу его прочитать, нет у меня сил, чтобы пробиваться ещё и за его стену. Свою бы уберечь.

Вспоминает ли Стефан тот вечер? Или жалеет, что не догадался загодя прислать ко мне учителя танцев? Ведь благородные фрайнэ обучены танцам наравне с манерами и правилами приличий с малых лет, быть не может, чтоб не ведали юные девы элементарного…

На сей раз минуты пробегают быстрее, и мы покидаем комнату, спускаемся в залу. Стража, герольд и фрайн Бромли сопровождают нас. Герольд объявляет императора и его суженую, мы переступаем порог. Вокруг тут же собираются люди, теснятся и едва ли не пихаются локтями в открытую, лишь бы оказаться в первом ряду, первыми поздравить государя, первыми посмотреть вблизи на эту суженую из ниоткуда. Стефан принимает поздравления с той же благосклонной полуулыбкой, не выделяя никого в частности, и продолжает идти через залу, неспешно, но и не останавливаясь.

– Ваше императорское величество!

Из людского полукольца, перемещающегося вместе с нами, выступает седовласый мужчина в чёрных одеждах, сопровождаемый темноволосой девушкой в платье цвета утренней зари. Мужчина кланяется, насколько это возможно в общей толчее, девушка приседает в быстром реверансе, смотрит на меня с удивлением, мрачным, пытливым.

– Позвольте мне лично поздравить Ваше императорское величество с обретением вашей прекрасной суженой. Да хранят вас Четверо, фрайнэ Астра, и да одарят они вас своею милостью!

Стефан кивает, как, впрочем, и другим желающим поздравить, однако мужчина не отступает. Подхватывает девушку под локоть, тянет вперёд себя.

– И разрешите представить вам, фрайнэ Астра, мою дочь, фрайнэ Брендетту.

Девушка повторяет реверанс, однако даже мне, почти не бывавшей в свете, заметно, что он менее глубок и более суетлив, нежели предыдущий. Стефан