Все проклятые королевы - Паула Гальего

Я с трудом сдерживаю смешок, наклоняюсь ближе к её уху и тихо говорю:

— Может, ты предпочитаешь старые методы? Меня не смущает то, что происходило до или после того, как ты приставила кинжал к моему горлу.

Первый раз, когда я встретил её — прямо перед поцелуем, который уже тогда показался необычным. И второй, когда я спросил её настоящее имя после нескольких поцелуев, которые могли перерасти во что-то, что трудно остановить.

Мне кажется, я замечаю слабый румянец на её щеках, но он быстро исчезает.

— Смерть — не та тема, над которой стоит шутить, капитан, — строго отчитывает она меня. — Особенно когда она была настолько реальной возможностью.

В этот раз в её голосе нет ни намёка на шутку. Наоборот, в нём звучит что-то горькое и тяжёлое.

— Я шучу, потому что знаю: в момент истины ты бы не смогла.

Одетта хмурит брови.

— Кто там говорил про высокомерие и упрямство?

— Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять: если бы ты действительно хотела моей смерти, мы бы сейчас не разговаривали.

Она молчит секунду, две, три…

— Но я об этом думала, — наконец признаётся она, тяжело вздыхая. — Нирида права, что не доверяет мне.

В её голосе больше нет злости. Это просто утверждение факта. И всё же я вижу, что её задело, когда Нирида встала, между нами, думая, что она собирается причинить мне вред.

— Это было твоим долгом. Я понимаю.

Одетта открывает рот, чтобы ответить, но передумывает. На мгновение мне кажется, что между нами появился крошечный лучик надежды, но я так и не узнаю, что она хотела сказать.

— Мы почти на месте! — раздаётся голос Фолке.

Действительно, впереди мелькает слабый свет, на который я раньше не обратил внимания. Все ускоряют шаг, жадно стремясь к выходу. Мы знаем, что ещё не будем полностью в безопасности, но Львы не осмелятся так легко вторгнуться на территорию Сулеги.

Моим глазам требуется время, чтобы привыкнуть к свету, как и глазам Одетты, которая прикрывает их ладонью.

Один из наших солдат вдруг разражается аплодисментами и радостными возгласами. К нему присоединяются другие, кто-то свистит в честь Фолке, которого уже похлопывают по спине.

Я замечаю лёгкую улыбку на лице Одетты и замираю, пока она не замечает этого и не стирает её.

Нирида молча отдаёт приказ Дерику, и тот громко объявляет:

— Отлично! Отдых! Мы это заслужили.

Ещё немного аплодисментов, и все тут же принимаются за дело: привязывают лошадей к деревьям, кто-то опускается на землю, растягивается, а пара воинов берётся за мечи, чтобы размять мышцы.

Одетта садится на камень у самого выхода из пещеры.

Я замечаю, как некоторые солдаты подходят к ней, но держусь на расстоянии, решив дать ей немного пространства, пока сам направляюсь к Нириде.

Она всё ещё напряжена, внимательно следит за всеми, включая Дерика, с рукой на рукояти меча. Я кладу ей руку на плечо.

— Ты хорошо справляешься, командир.

Она бросает на меня пронзительный взгляд.

— Я знаю. И мне не нужно, чтобы ты мне это говорил.

Я невольно смеюсь.

— Это правда, это правда… Но ты действительно молодец.

Нирида что-то ворчит себе под нос, и я не решаюсь сказать ей, что чувствую вину за то, что не могу сделать больше.

Я беру флягу, которую она мне протягивает, делаю глоток и направляюсь к Одетте.

Когда я подхожу, она как раз рассказывает девушке солдату, что она — лучшая воительница в нашей армии, с вызывающим тоном утверждая, что мы с Ниридой умоляли её пойти с нами.

Я прочищаю горло, чтобы привлечь внимание, и, хотя сама Одетта никак не реагирует, солдаты по привычке вскакивают.

— Это правда, капитан? — осмеливается спросить один из самых молодых.

Одетта бросает на меня взгляд, полный вызова. Попробуй возразить, говорит её выражение лица.

— Она даже смогла прогнать хиру в одиночку, — отвечаю я, чуть приподняв уголки губ.

Солдатка смеётся, а парень восхищённо свистит.

Они отходят чуть в сторону, догадываясь, что я пришёл поговорить с Одеттой.

— Тебя прислали следить за мной? — спрашивает она холодно.

— Нирида? Нет. — Я протягиваю ей флягу. — Пей.

Она берёт её и делает несколько жадных глотков, но я замечаю блеск в её глазах, который предвещает продолжение.

— На самом деле это вам не помогло бы.

— О чём ты?

— Следить за мной. Я могу сбежать в любой момент. Ты это понимаешь, да?

Я хмурюсь, а она указывает подбородком на девушку солдата, с которым мы только что разговаривали. Та весело болтает с другим парнем, который всё ещё смеётся над какой-то шуткой.

— Мне было бы ужасно легко принять любую из их форм, оседлать лошадь и просто уйти.

— Я бы заметил, — бросаю ей вызов.

В её глазах, таких красивых и острых, вспыхивает нечто, похожее на сталь.

— Возможно, скоро мы это проверим, капитан, — с вызовом отвечает она.

Я держу её взгляд, словно в этом огне невозможно не сгореть, и какая-то безрассудная часть меня, стремящаяся к боли, поднимает руку. Я едва касаюсь её щеки двумя пальцами, лишь на мгновение проводя по ней лёгким движением, от которого только сильнее хочется большего контакта, прежде чем убрать руку.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я не успеваю услышать, потому что воздух разрезает пронзительный свист.

Это похоже на звук стрелы, только больше и быстрее, и все вокруг моментально напрягаются. Смех затихает, а солдаты начинают искать источник звука.

Мы все видим это одновременно.

Громоподобный шум заставляет нас поднять головы, но времени на реакцию не остаётся.

На мгновение я вижу это, и до того, как мой разум успевает понять, что это реально, огромная тень обрушивается на нас.

Оглушительный удар сопровождается волной, которая швыряет меня на землю. Всё вокруг заволакивает пыль и земля.

На какое-то время наступает странная, неестественная тишина, а затем — крики. И я вижу ее.

Огромная, чудовищная. Голова такого размера, что я бы не смог закрыть хотя бы один ее глаз ладонью.

Ужас очищает моё сознание от тумана, и я начинаю различать детали.

Чешуя блестит мягким серебристо-голубым светом, бивни огромных размеров виднеются из её пасти, а жёлтые глаза, с вертикальными зрачками, сверкают пугающим сиянием.

И там, под одной из её лап, я вижу то, что осталось от головы солдата, только что стоявшего с нами. Размозжённая, в крови, с лицом, искажённым от ужаса.

Меня тянет в обморок, в сладкую пустоту бессознательности, но тогда я вспоминаю.

Одетта.

Я заставляю себя подняться, стараясь