Звёздный Дождь - Наталия Романова

Гошка, не споря, забрался в автокресло, позволил себя закрепить, расцеловать, и счастливый уткнулся в планшет, отыскивая нужную игру.

По пути делились новостями.

У старшего больше событий. Школа, хоккейная секции – ничего всерьёз амбициозного, но жизнь кипела, – друзья-приятели. Плюс пять в разгар мая, лёд по утрам на лужах, не мешали наслаждаться активной жизнью.

У младшего случилось меньше, но всё-таки нашлось чем похвастаться. Никита из садика теперь его лучший друг, его больше не бьёт, и нянечка поменялась, старая ушла ребёночка рожать. Сразу маленького!

А дядя Валера обещал их с братом взять на настоящую рыбалку.

– Дядя Валера? – переспросил Костас, вспоминая всех оставшихся в Нарьян-Маре приятелей, вроде не было среди них Валер.

Посмотрел в зеркало заднего вида на сыновей.

Саша толкнул в бок Гошку, предупреждающе зашипел, показывая жестами, чтобы держал язык за зубами. Кинул опасливый взгляд на отца, тот вовремя уставился на дорогу, бегущую среди сочно-зелёных полей, якобы не заметил перебранки.

Гошка засопел, смотря исподлобья на затылок отца, убедился, что он ничего не слышал, показал язык недовольному брату, тот в ответ продемонстрировал кулак, говоря губами, чтобы младший помалкивал.

Понятно всё. Дядя Валера, значит. Ожидаемо.

Тея – красивая женщина, умная, успешная, занималась решением земельных споров. Известная в своей области юрист. Не удивительно, что нашёлся какой-то дядя Валера.

Бедные её родители, конечно…

Мало того, что дочь не сумела сохранить семью, упустила нормального мужа, грека, что важно, ещё и Валеру какого-то нашла, что смерти подобно.

Это как Зервасу-старшему привести в дом зятя или невестку не нужной национальности – восьмой из семи смертных грехов, не меньше. Про мать семейства и говорить нечего.

Надо бы разузнать больше об этом дяде… Валере.

Спросить напрямую Тею? Костас, как отец, имел право знать, с кем общаются его сыновья. Во всяком случае, приятно думать, что права у него такие остались, пусть и формальные.

Что реально он может сделать?

Вернуться к жене?

Может, наверное, только ни ей, ни ему это не нужно. Переболело, отлегло, чужие люди, волей судьбы, связанные общими детьми.

Уехать в Ненецкий автономный, поднять старые связи, очередной раз начать с нуля, зато рядом будут сыновья?

Логично… но сердце не лежало к десятимесячной зиме, к чуждой на подкорке культуре, ко всему, к чему так и не смог привыкнуть за годы жизни там.

Очередной раз попытаться уговорить Тею перебраться к родителям или сюда?

Стоит подумать, только если отвлечься от убеждений родственников, Костас отлично понимал, почему Тея осталась жить на краю мира. Отчего не спешила укреплять свои позиции в диаспоре.

Вертела она на детородном органе (если бы тот у неё был) все эти писаные и неписаные правила, озвученные и нет традиции, которые в своё время прошлись по ней катком.

Девушке, хотя бы в звонкие двадцать, нужно выйти замуж по огромной любви, а не потому, что у мужа правильная религия и нос необходимой формы.

Тея попросту не любила Костаса, он её тоже. Они играли по правилам, придуманным не ими. Расплачиваются за это их дети и неведомый дядя Валера.

По пути Гошку несколько раз стошнило, хоть Костас ехал с осторожностью сапёра.

– Его всегда укачивает, – вздохнул Саша. – Перед полётом мама дала таблетку, действие, наверное, закончилось…

– Понятно, – кивнул Костас, глянув на бледного мальчугана.

Наверняка мать права, не подходит Гошке субарктический климат. Саша рос крепким парнем, морозы под пятьдесят и ниже, не кашлянет ни разу. Хоккей, беговые лыжи, бассейн – всё на ура. После школы со двора не загнать домой, подумаешь, темень и холод стоит, ветер пронизывает до костей.

Гоша болел две недели через три. Аденоидит, тонзиллит, в этом году нарисовалась инфекция мочевыводящих путей, врачи в один голос говорили – из-за снижения иммунитета, нередкая история у часто болеющих детей. Должен перерасти, окрепнуть с возрастом, не он первый, не он последний.

Костас в детстве тоже не блистал здоровьем. Умудрялся заболеть на ровном месте в их, казалось бы, благодатном крае. В отличие от соседского Лукьяна – налитого, как созревшее яблоко, – выглядел долговязым, с тощими руками, ногами, торчащими коленями и ушами.

Свернули с трассы в сторону городка. Саша уставился в окно, узнавая местность, ёрзал в нетерпении, поглядывал в телефон. Понятно всё, написал приятелям, что приехал, наверняка уже планы строят на встречу.

Мать рассказывала, несколько раз забегал Левон, внук соседки, его тоже пораньше отпустили со школы, гостит у бабушки, ждёт с нетерпением приятеля.

Происходящее было до чертей похоже на детство самого Костаса.

Когда-то они носились с Лукьяном, приятельствовали с матерью Левона, Лео, если просто, с её подружками, их друзьями за компанию. Совершенствовали друг на друге науку флирта, насколько хватало ума и смелости в нежные десять годков.

Сейчас тот же путь проходили их дети. Наверняка где-то по соседству живёт востроглазая красотка лет девяти-одиннадцати, вокруг которой будут ходить кругами Саша с Лео, пока не появятся дела важнее – покатушки на квадриках со старшими товарищами, поездка в кинотеатр, купание в речке, куда ещё нужно улизнуть от бдительного ока родных, получение заслуженных люлей по итогам дня.

На подъезде к дому рванул майский ливень, сразу резко, крупными каплями.

Сквозь стену дождя взгляд зацепился за кроссовер цвета розовой фуксии. Сердце тоскливо сжалось, пнуло в ребра со всего маха. В душе ожидаемо, в миллионный раз за полтора месяца, родился протест.

Костас был согласен с доводами Поли – они взрослые люди, имели право на интрижку, на качественный секс, но продолжать не нужно. У него есть Юленька, не будет её, появится другая, потом третья, четвёртая, пятая, пока не познакомится с кем-то подходящим.

У Поли тоже есть… человек.

Всё, что произошло – ошибка.

Досадная случайность.

Слабость, которую себе позволили, но сейчас необходимо забыть.

Да и было бы что помнить, честное слово…

Можно подумать, они первые друг у друга в подобных обстоятельствах.

Жизнь продолжается.

Ох, Полюшка, продолжается ли… Хреново она продолжается без тебя. Не по нраву Костасу такая жизнь.

Костас выскочил из автомобиля, открыл переднюю дверь, вручил Саше зонт, показывая на открытую калитку. Выхватил Гошку, хорошенько закутал в свою ветровку, понёсся к порогу дома.

Тёплый дождь, но перестраховаться не мешает.

Двери дома распахнулись, на пороге стояла взволнованная ожиданием мама, за спиной топтался сам Зервас-старший, за ними всё семейство, начиная от Ираиды с детьми, заканчивая семьёй брата Деметриоса – Дёмы, как звали его вне диаспоры. Жена, дети – полный