Осень по договору: Жена на шесть месяцев - Ива Шелест

— Серьезно? Так быстро?

— А это моя дочь Соня, — представила я. — Соня, это Максим.

— Привет, — Соня протянула руку для рукопожатия. — Мама много о тебе рассказывала.

— Взаимно, — улыбнулся Максим, пожимая ее руку. — Горячий шоколад будешь?

— Буду!

Максим сделал нам напитки и присел рядом:

— Как дела? Не жалеешь о решении?

— Не знаю. Сегодня потратила денег больше, чем видела в жизни. Чувствую себя... не в своей тарелке.

— Это нормально. Новая жизнь требует времени на адаптацию. — Он посмотрел на меня внимательно. — Главное — не потеряй себя в этой роскоши.

— А как не потерять?

— Помни, кто ты есть. Ты умная, самостоятельная женщина, которая заслуживает всего самого лучшего. Но ты не становишься другим человеком из-за дорогой одежды.

— Спасибо, — я сжала его руку. — Мне нужно было это услышать.

Дома нас уже ждал Глеб. Он сидел в гостиной с документами, но встал, когда я вошла. Взгляд скользнул по моей новой прическе, макияжу, элегантному костюму.

— Вы... — он запнулся, — ты выглядишь... потрясающе.

— Спасибо. Твои деньги творят чудеса.

— Не деньги. Ты просто позволила себе быть красивой.

Неловкая пауза. Мы стояли в гостиной, и момент перехода на "ты" повис в воздухе между нами, делая атмосферу более интимной.

— Глеб, — позвала Соня, входя в комнату, — посмотри, какая мама замечательная! Мы познакомились с Максимом, он очень классный.

— Максимом? — переспросил Глеб.

— Владелец кофейни рядом с офисом, — пояснила я. — Мы там иногда берем кофе.

— Понятно, — кивнул Глеб, и я не смогла понять, что означал этот тон.

После ужина, когда Соня ушла делать уроки, Глеб принес небольшую винтажную шкатулку.

— Фамильные кольца, — сказал он, открывая крышку. — Принадлежали моей бабушке, потом маме. Отец сохранил их после ее смерти.

Внутри лежали два кольца — женское с небольшим бриллиантом в классической оправе и мужское, массивное, платиновое. Красивые, дорогие, с историей.

— Они очень красивые, — я осторожно взяла женское кольцо. — Но ты уверен? Это семейная реликвия...

— Именно поэтому я хочу, чтобы ты их носила. — Глеб взял кольцо из моих рук. — Давай попробуем.

Он взял мою левую руку и медленно надел кольцо на безымянный палец. Бриллиант сверкнул в свете лампы, кольцо село идеально.

— Как раз по размеру, — удивилась я.

— Судьба, — тихо сказал Глеб, не отпуская мою руку.

Мы стояли очень близко. Его пальцы касались моих, и я снова почувствовала то странное покалывание. Глеб поднял мою руку к губам, почти коснулся кольца поцелуем, но остановился в последний момент.

Долгий взгляд в глаза. Я видела в его взгляде что-то новое — не деловую заинтересованность, а настоящую мужскую заинтересованность. А он видел... что? Я не знала, что выражало мое лицо в тот момент.

— Репетиция, — пробормотал он, отступая на шаг. — В пятницу нужно будет делать все красиво.

— Конечно, — я убрала руку. — Репетиция.

Но мы оба знали, что это было не просто репетицией.

— Спокойной ночи, Ника.

— Спокойной ночи.

Он ушел, а я осталась стоять в гостиной, глядя на кольцо на пальце. Оно сверкало, напоминая о дне, который был совсем не за горами. О дне, когда я стану женой Глеба Руднева.

По контракту. По расчету. По взаимной выгоде.

Так почему же сердце билось так, словно я выходила замуж по любви?

Глава 12. Глеб: ЗАГС

Проснулся в шесть утра, за час до будильника. Лежал и смотрел в потолок, пытаясь понять, почему сердце колотится как у подростка перед первым свиданием. Абсурд. Это деловая сделка, формальность. Несколько подписей, фотографии для прессы, и дело сделано.

Но руки предательски дрожали, когда я брился.

В зеркале смотрел на меня мужчина в расцвете лет, который через три часа станет женатым. По расчету. По контракту. Но почему тогда в груди что-то сжималось при мысли о том, как Ника будет выглядеть в свадебном платье?

Темно-синий костюм, белая рубашка, платиновые запонки с фамильным гербом — наследие четырех поколений Рудневых. Если уж играть роль счастливого жениха, то играть достойно. Только вот играть становилось все сложнее с каждым днем.

Завтракать не мог. В животе все скрутилось в тугой узел от нервов, которых не должно было быть. Выпил только кофе, стоя у окна и наблюдая, как город просыпается под серым октябрьским небом. Где-то в соседней комнате готовилась моя будущая жена. Интересно, она тоже нервничает? Или для нее это просто еще один пункт договора?

Звук открывающейся двери заставил обернуться. Соня выглянула из-за косяка — уже одетая, причесанная, но с осторожным выражением лица.

— Можно войти? — спросила она тихо.

— Конечно.

Она прошла к окну, встала рядом со мной. Молчала минуту, глядя на город.

— Ты правда хочешь жениться на маме? — спросила она вдруг, и в голосе слышалась не детская любопытность, а серьезная тревога.

Вопрос застал врасплох. Дети умеют задавать самые неудобные вопросы в самый неподходящий момент.

— Хочу, — ответил я, и понял, что это правда. Когда именно "надо" превратилось в "хочу"?

— Хорошо, — кивнула она. — Просто... мама столько всего пережила. Не причиняй ей боль, ладно?

В горле пересохло. Четырнадцатилетняя девочка ставила меня перед фактом: она доверяет мне самое дорогое в своей жизни. И это доверие весило больше любых деловых обязательств.

— Не причиню, — пообещал я.

Соня изучила мое лицо внимательным взглядом, слишком взрослым для ее возраста.

— Ладно. Тогда идем.

Я взял букет белых роз и пионов — заказывал в лучшем салоне города, потратил на него больше, чем некоторые зарабатывают за месяц. Цветы должны быть идеальными. Все должно быть идеальным.

Постучал в дверь Никиной комнаты.

— Готова? — спросил я.

— Минутку!

Еще пять минут ожидания, за которые я успел передумать раз десять. Что я делаю? Женюсь на женщине, которую знаю лишь по работе. По расчету. Это безумие.

Дверь открылась.

И мир остановился.

Ника стояла передо мной в кремовом платье, которое превращало ее в... я даже не знал, в кого. В богиню? В произведение искусства? Шелк обтекал ее фигуру как вода, кружево на декольте открывало изящные ключицы. Волосы собраны в низкий пучок, несколько прядей мягко обрамляли лицо. Легкий макияж подчеркивал естественную красоту, делал глаза огромными