Ангелочек для бывшего мужа - Анна Лапина

в ту же клинику, потому что там меня наблюдали без документов. Я пролежала там неделю. Риски не выжить были большие, но на родах меня сопровождала куча врачей. Роды прошли успешно.

Но больше врачи не советуют мне рисковать. Потому что следующий раз точно будет летальным.

После родов все стало только хуже. Я стала чувствовать боли в сердце. Кардиограмма подтвердила нарушение.

Я больна. Я не смогу иметь детей. Но у меня есть дочь… Дочь, которая не принадлежит мне.

Надежда

— Это из-за меня? — доносится голос Паши в трубке, напоминая о себе. — Из-за меня у тебя проблемы с сердцем? Из-за того, что я тогда признался тебе в том, что поцеловал другую?

Из-за Паши, но скорее из-за его образа жизни и врагов, а не его поступков.

— Нет, — отвечаю на его вопрос с ноткой грусти. — Из-за непростой жизни.

— Давай я оплачу другую клинику? — предлагает он. — В России у меня куча знакомых профессоров. Давай покажем тебя им? Вдруг есть решение?

— Решение уже есть, Паша, — хмыкаю на его слова. — Не рожать больше. И меньше нервничать.

— Но зачать ты можешь? Ну то есть твои репродуктивные функции в порядке?

— Ну да… — растерянно киваю.

— Значит, будет у нас сын! — довольно, как ни в чем не бывало восклицает он. — Наймем суррогатную мать. Мою младшую сестру, Лину, тоже выносила суррогатная мать. Ничего, нормальная родилась. С придурью, правда, но, думаю, это из-за Лапинских генов в ее крови, а не из-за суррогатной матери. И сын, и дочь будут у нас, Надюш. И сердце мы твое подлечим. Ты же не смертельно больна? Все решим!

Мечтатель…

Пока мы все проблемы решим и дойдем до этих врачей, всякое может случиться.

— Как Лина, кстати? — увожу тему в другое русло.

— В порядке, — тянет он с улыбкой. Разговор о детях поднял ему настроение. — Но я ничего не буду рассказывать. Сама все узнаешь, поговорив с ней.

— Вредный, — тяну, театрально рыкнув. Вздыхаю и еще раз пытаюсь до него достучаться. — Паш, мы не будем вместе.

Пока это невозможно.

План за пару дней я не придумаю.

Здесь нужно время.

— Будем! — вступает он со мной в спор. — Я готов с тобой поспорить, что ты через месяц вновь станешь моей женой. Вновь будешь называть меня любимый или муж.

— Боюсь, ты не прав, Паш… — тяжелый вздох.

— Ну вот что я должен сделать, чтобы оказаться правым? — его вопрос ударяет в самое яблочко.

— Убить человека… — вырывается у меня само по себе.

— Кого? — без тени сомнения спрашивает. — Назови имя, и уже завтра к утру этого человека не будет в живых. А ты будешь в моих объятиях.

— Ты готов взять такую ответственность на себя?! — недоуменно восклицаю и даже дочь от такого моего тона перестает есть. — Тебя же посадят.

— Надь, ты хоть знаешь, чем занимается моя семья? — хмыкает он на мои слова. — Нас не посадят, иначе бы уже давно посадили. Поэтому скажи, кто тебя обидел, и я все решу.

— Я не хочу, чтобы ты это делал, — отвечаю, но кривлю душой. Поэтому добавляю. — Не по моей просьбе. Я не прощу себе, если умрет человек по моей указке. Даже такой ужасный, как он…

— Надюш, ты где? — просит он выдать себя. — Скажи мне адрес и я заберу тебя. Ты расскажешь мне свою историю. Просить меня кого-то убивать не надо. Я сам решу, как поступить с обидчиком, и это будет лишь моя ответственность.

— И ты сможешь после такого спокойно жить? — шепчу. — Жить, зная, что ты кого-то убил?

— Да, — уверенно отвечает, поражая своими ответами и уверенностью. — Потому что ты будешь рядом. Потому что я буду знать, что тот, кто заставил тебя плакать, больше не причинит тебе зла.

— Ты уже делал это раньше? — интересуюсь со слезами. — Убивал кого-то?

Нет, это не мой Паша…

Мой Паша не такой!

— Надюш, скажи, где ты, — просит он вновь, и я сбрасываю вызов.

Нет, нельзя!

Я не могу позволить этому случиться… Не могу! Я не хочу быть виновником чьей-то смерти, но по тону Паши, я понимаю, что он убьет Дорофеева своими руками.

Павел

Надя прерывает звонок раньше, чем мне хотелось бы. Оставляет меня без ответа на вопрос, хотя я был настроен получить от нее хотя бы какие-то зацепки уже сегодня.

И все же кое-что я узнал. Ей правда кто-то угрожает. Кто-то, кого она боится. Мой враг… И самое главное в этом всем, что Надя хочет избавиться от этой опасности. Иначе бы не заговорила о кардинальных мерах.

Надя не такая. Никогда бы не решилась на убийство. Даже на разговоры о нем.

И пусть пока она мне ничего не сказала. Кое-что я могу сделать сам. Идея возникла во время разговора с женой.

Хватаю телефон и, не смотря на время, набираю манипулятора, чьи гены унаследовал.

— Дедушка, — окликаю, как только он поднимает трубку. Тот сонно зевает и явно недоволен, но вызовы он принимает всегда. Боится, что что-нибудь может упустить и с его близкими что-то случится.

— Паш, поздновато звонишь, — озвучивает он мои мысли, но звонок не прерывает. — Что-то случилось? Надеюсь, что-нибудь серьезное, раз ты меня разбудил. А со сном, как ты знаешь, у меня проблемы сейчас.

— Извини. Дело серьезное, — поджимаю губы. Нужно начать действовать, пока не поздно. — Думаю, мы неправильно искали Надю с самого начала.

— Так ты ее нашел, — хмыкает он. — Даже разговаривал с ней. Разве не так?

— Найти-то я нашел, — не отрицаю, задумчиво сжав челюсти. — Но она молчит о причинах своей пропажи. Ты можешь для меня кое-что сделать, дедушка?

— А куда я денусь? — вздыхает дед и, судя по звукам, встает с кровати. — Ты же без меня дел натворишь. Да и поднял меня уже с постели. Чем мне в мою бессонницу заняться?

— Мне нужны видео с камер не больницы и даже не зданий, находящихся рядом с больницей. Мне нужны записи с камер, находящихся чуть дальше, — озвучиваю ему свои требования. — Сможешь добыть? Куча времени прошло, но, может, хоть что-то удастся найти?

— Я запрашивал эти видео два года назад, сразу подумав об этом, — произносит этот гений. — Сейчас доберусь до ноутбука и скину тебе все, что удалось раздобыть. Не густо, но все же есть. И, да, ты прав. Два года никто бы не хранил видео.

— Скинь, дедушка, — молю его. — И мне нужен айтишник, который пробьет каждую машину на видео в тот день.

— Постараюсь дозвониться сейчас до кого-нибудь, — вздыхает он. — Надя тебе хоть что-нибудь сказала? — устало уточняет, и громкость его голоса повышается, что