Там, где обитает чудовище… - Анастасия Максименко

— Милорд, — тихонько, — чем я могу быть полезной? Я умею ухаживать за больными…

— Ничем, Ясень-Ра, — твердо обрубил Генес. — Ты ничем не можешь им помочь. Опускается туман. Ступай в комнату.

— Но… — под потемневшим взглядом хозяина Ра запнулась, скоромно потупившись, и низко опустила голову. — Как прикажете, хозяин. Вот, — она протянула камею на ладони, — возьмите. Благодарю за защиту и возможность…

— Оставь при себе.

Сметенная до глубины души Ясень-Ра наблюдала за неторопливым шагом Генеса в сторону бараков, стискивала пальцами пропахшую лордом накидку и не знала, что думать. В ее груди расползалась черная необъяснимая пустота, не на шутку тревожило предчувствие скорой беды и падения. А ведь она так и не доложила лорду о той ночи и о городе тоже, но последнее и без нее мог доложить хозяину Алво-Керр.

До легкой боли сжимая в кулаке камею, Ра побрела во флигель.

Мансарда замка

В полутемном помещении, освещаемом лишь магическими потрескивающими свечами да льющимся лунным мягким светом из приоткрытого стрельчатого окна, Аид усердно готовился к сложному, чудовищно затратному ритуалу, какой несведущий человек запросто мог назвать так порицаемым и запретным повсеместно чернодельем. Его пальцы скользили по ветхому фолианту, перо порхало по свитку, четко и емко выписывая в памятку требующиеся по ритуалу этапы. Не дай магия ошибиться хоть в одной последовательности, и черновая морящая угроза станет висеть над городом еще пять с лишним лет; Аид не верил, что у Туманного есть столько времени.

…Перо дрогнуло, когда до слуха лорда донесся истошный, полный животного ужаса крик. Щека милорда дернулась, челюсти сомкнулись так плотно, что послышался скрип зубов. Вскинувшись, маг неуловимо быстро повернул голову к окну, взглянув на него черными провалами глазниц. Взвыл ветер, взметнув мужские волосы и донося до ушей женский плач. Пальцы схватили древко пера, заскрипевшее под натиском силы, взъяренный лорд осторожно уложил писчее на бумагу и, резко поднявшись, огненным смерчем перенес себя на вязкую от тумана тропку между двух домиков, краем сознания отмечая начинающий пробуждаться народ.

…Чутье повело его дальше к изолированному бараку.

Он сразу нашел ее взглядом, дрожащую, ошеломленную, лишь в одной полупрозрачной рубахе и босиком на стылой, мокрой от тумана земле. Ясень-Ра стояла возле неведомо каким образом распахнутой дверцы, какую он лично запечатывал на ночное время, и, зажав ладонью рот, пальцем указывала в сумеречный проем. В широко распахнутых, горящих фосфорным отсветом фиалковых глазах плескались непонимание и страх.

Генес молча поставил девушку на деревянный порожек, предварительно набросив ей на стопы легкое согревающее заклинание, и вошел в помещение, тут же прикрывая изгибом локтя нижнюю половину лица. От тлена смерти и смрада гниющих заживо тел мага на секунду затошнило. Ему сразу же бросились во внимание три распластанных на постели тела, три девушки смотрели на него пустыми глазницами, во взломанных грудинах отсутствовали сердца, судя по искривленным посмертным гримасам, досталось служанкам особенно крепко.

Помрачнев, Аид выбрался наружу, с удовольствием глотая свежий воздух, и обратился к тут же ринувшемуся к нему стражу.

— Лекаря Мо, срочно. Этой ночью к несчастным явилась леди.

Притихший немногочисленный народ тихо ахнул и, к удовлетворению Генеса, не смотрели подозрительно на помертвевшую Ясень, на этот раз не виня девушку ни в чем. В отличие от одного человека… Впрочем, и тот не винил.

Глава 17

Незаметно проскользнув мимо столпившихся возле страшного дома людей, где сейчас раздавались жесткие команды лорда да испуганное аханье черновых, девушка доплелась до флигеля и рухнула на порожек, обхватывая колени дрожащими руками.

Ясень сама не понимала, каким образом оказалась на пороге поглощенного мором домика. Вот она вполне спокойно ложится спать, правда, долгое время не может уснуть, мешают тревожные думы, а вот стоит в одной тонкой рубахе на хладном полу, сжимая ладонями металлическую перекладину кровати, а на ней… совершенно точно мертвая Елень-Зу и еще две девушки, подруги Зу по соседству.

Ра передернулась, она помнила, как сладковатая вонь тлена забила легкие, как с трудом оторвала окоченевшие пальцы и с животным криком ринулась наружу, затем подоспел милорд, наверняка привлеченный ее воплем; девушка сжала дрожащие коленки, уткнулась в них лбом, накатила такая вселенская усталость, что Ра хотелось завыть.

Заслужила ли совсем молодая Елень-Зу подобную участь? А ее соседки? Отчего леди так жестоко расправилась с ними и почему вместо сожаления грудную клетку жжет мстительное удовлетворение, не на шутку пугая и без того до полуобморочного состояния напуганную Ра не только увиденным, но и невообразимостью одного события.

До того как она осознала себя стоящей возле кровати Зу, ей первый раз в жизни снился четкий красочный и не менее ужасающий сон, якобы она — черная леди и пришла на расправу виновных грязных душ, в чьих помыслах ярким огнем горел жестокий план по убийственной расправе одной «зазнавшейся» сверх меры горожанки, тем самым привлекли они внимание леди и она тотчас исполнила свое возмездие, костлявыми руками задушив девушек, а затем лишив их глаз. Не пощадила никого. О-о, Ясень четко помнила, как барахталась в ее железной хватке Елень, как уходила из нее жизнь, предсмертное сипение — музыка для ушей леди, а глаза — трофей.

Ясень-Ра затошнило. Шумно втянув носом стылый воздух, девушка закашлялась, сотрясаясь телом.

— Простудишься, глупая, — послышался над головой тихий укоризненный голос, вырывая ее из крепких объятий кошмара и позволяя нормально дышать. — Веро-Мо не будет успевать варить для тебя травяные отвары.

Рядом с ней опустился хозяин, обдавая немного околевшую Ясень теплотой, исходящей от сильного тела и окутывая ненавязчивыми лучками магии, согревая девушку. Ра благодарно улыбнулась уголком рта. Она и не помнила, чтобы о ней кто-нибудь так заботился, как то делал милорд. Ганна-Я, конечно, тоже заботилась о ней, но частенько разбрасывалась бранными обидными словами да подзатыльниками, вольно или нет оформляя свою заботу в грубость. Ясень иногда думала, что пожилая женщина это делает намеренно, чтобы Ра особо не привыкала к ней, не привязывалась, дабы при смерти Я не травить себе душу, и на самом деле не злилась на вырастившую ее старушку. Она была той очень благодарна и понимала ее как никто другой. В их жестоком городе привязываться к кому-то — не благое дело, это точно.

— Спасибо.

— Крепко испугалась?

Ра неопределенно качнула головой. Крепко? Слишком мягкое слово.

— Что с другими людьми?

— Кроме троих девушек, все живы,