Княжна - Кристина Дубравина

быстро, не переговариваясь почти никогда с ними даже «о птичках», игнорируя предложения провести. Помнил Витя Аню девочкой правильной, которая вечно с книжками ходила и старательно училась, чем, наверняка, в школьные годы получила кличку «заучки». Далеко не самый приятный ярлык; он, будучи учеником девятого класса, с умниц типа Князевой домашку несделанную стрясывал, чтобы не получить пятую двойку в ряд в журнал.

— Неужели поступила?

— Ага. Училась много, так что заслужено, — кивнул Белый. — Хоть где-то справедливость восторжествовала.

— Что, прям совсем своими силами? — хитро прищурился Витя и выкинул, наконец, прогоревший фильтр из окна «мерса». Нога продолжала отбивать ритм. В ответ Саня так же хитро отвёл взгляд.

— Ну, может, принесла комиссии небольшую стопочку в конверте…

Пчёла хмыкнул; вот тебе и справедливость!..

— Но точно знаю, что Аня в Риге где-то сидит. Приезжает на лето и каникулы зимние, конечно, но… сам знаешь. Пока я в армии был, пока на Урале подставу за Муху пережидали — вот она и отучилась. Так и не видел её с… восемьдесят седьмого, выходит, года. Подумал — не по-родному как-то получается. Справки навёл, туда-сюда, два звонка — и пригласил на свадьбу.

— Охренела, наверно?

— У неё сам и спросишь, охренела или нет, — кинул Саша и убавил чуть «Кино». — Она там сидит, продолжает при университете кем-то работать, но… Не нравится мне этот «парад», Вить.

Пчёлкин всё понимал: действительно, под раздачу девчонка может попасть при этой зарождающейся… «гражданке». Не там пройдёт, не то скажет — и ищи-свищи потом Аньку Князеву по всему земному шару.

— Думаешь, что-то серьёзное будет?

Вместо ответа Белый уверенно кивнул. Даже как-то слишком резко — так, что Пчёлкин сразу понял: вот так и выйдет. Муть в Латвии будет серьёзная. У Белова чутьё поразительное на такие вещи.

— Эстония, говорят, вовсю уже бастует, Таллин чуть ли не жгут в протестах. В Риге ещё не так всё резко, но сам знаешь, переворот — дело нехитрое, зачастую очень быстро развивающееся. Может, пока она здесь, на моей свадьбе танцует, все и спокойно, а вернется как? Вдруг уже танки по Бривибасу ходить будут?

— Ну, ты загнул, — попытался чуть умерить его пыл Пчёла, но вышло так себе. Словно Витя керосином пытался огонь потушить; Белов распрямился в водительском кресле, сжал руль, едва ли не на все триста шестьдесят градусов его выворачивая при повороте, и сказал:

— Загнул — не загнул, это время покажет. Но надо Анну в Москве устроить. Возвращать молодые умы на Родину, так сказать.

— И куда ты планируешь Аню посадить? Что она умеет хоть, кому здесь её рижский дипломчик нужен?

— Уж кусок хлеба у неё точно будет, это я устрою, — успокоил себя и Пчёлкина Саша. Витя чуть помолчал, решая, нужно ли шутку отпустить, но по итогу промолчал. Если бы не выбросил сигарету, то затянулся бы. Новую доставать рано — на языке ещё табак ощущается, а такими темпами и до рака лёгких, которого Пчёла не особо боялся, недалеко.

Черный автомобиль с тонкой трёхконечной звездой на капоте подъезжал к аэропорту. Где-то высоко в небе над ними летали машины из металла, который они всей бригадой успешно у Артура свистнули.

Пчёлкин усмехнулся собственным мыслям и всё-таки потянулся за ещё одной сигаретой.

Комментарий к 1991. Пролог

Берегите себя и своих близких в это непростое время. Сохраняйте голову на плечах и верьте в лучшее, потому что мысли материальны.

Всех чмок

1991. Глава 1

Женский голос в динамиках звучал жёстко, как-будто по металлу резанули. Пчёлкин стоял неподалеку от зоны ожидания вместе с Белым. Саня рассматривал через окно во всю стену самолёты, разъезжающиеся между собой на взлётной полосе, а Витя думал, как выглядела дикторша из «Домодедово». Почему-то в его голове вырисовывался силуэт настоящей деревенской бабы, про которых обычно говорили «кровь с молоком» — золотые волосы, большая грудь и бёдра… Ух.

В его вкусе были более фигуристые, к сожалению неизвестной дикторши и счастью самого Пчёлкина.

— Вон, походу, садятся, — пихнул вдруг его в локоть Белый, и Пчёлкин развернулся к стеклу. Прищурился и увидел, как плавно с высоты в несколько тысяч километров к горизонту приближалось белое крылатое чудо техники. Саша вдруг улыбнулся широко, хохотнул коротко, но его понять можно — сестра какая-никакая вернулась.

Витя обернулся к табло, на котором писались рейсы. Пробежался глазами по городам крупным, о которых раньше мечтал, в которых теперь мог себе замечательные выходные устроить, какие обычно вспоминают по старости. Рим, Берлин, Лиссабон… Минск. Киев, Варшава…

Рига. Прилетели. Только что.

Он Белому «ага»-кнул, и Саня кивнул — как в знак благодарности за короткую, но оперативную сводку.

Белов смотрел, как из самолета выходили люди самые разные — молодые и старые, высокие и низкие, красивые и не очень — и всё пытался найти взглядом девочку, прилетевшую в родной город. Пчёлкин же понял, что идея бесполезная, и Аньку надо уже в здании аэропорта ловить.

Чуть вытянул шею, но быстро осознал, что его ждал провал; Витя Аню помнил четырнадцатилетней девчонкой, а сейчас знать не знал, ни какого она роста, ни какие волосы у неё, ни какая походка у Князевой. Вроде, рыжей была… Или, наоборот, блондиночка?

Несколько минут ожидания показались Пчёлкину такими же, какими были и до этого — ни дольше, ни короче. Он вглядывался в толпу, думая по первому же крику Белова «Аня!» позвать Князеву по имени, пойти к девушке, от которой только фамилию запомнил. Потом отвезти её в какую-нибудь гостиницу и поехать с Белым в «Курс-Инвест», потрепать Артурчику нервы. Возможно, отпить несколько рюмок коньяка. Лапшин, падла такая, очень вкусный коньяк в секретере прячет!..

— Анька!

— Князева! — заорал, точно по цепочке, Пчёлкин, но сестры Белого не увидел. Вскинул голову, замотал ею из стороны в сторону; вокруг — толпа всё такая же безликая.

Витя обернулся на Сашу и за ним решил пойти. Белов-то уж явно знал, куда идти надо было. Заметил, видимо, рижскую студентку.

Пчёла протиснулся между мужчиной с огромным животом и таким же большим чемоданом и его затерявшейся от размеров аэропорта старой матерью и увидел, как Белый неподалёку смеялся, обнимая крепко какую-то девицу. Саша поднял дочь своей родной тётки над землей, прокружил так, что женская нога каблуком едва сумку с чемодана не снесла.

— Анька-а!.. Сколько лет, сколько зим! Ну, выросла! Не узнать прям! Ай, Князева!..

— Сашка!.. — отозвалась девчонка из складок кожаного пальто Белова. Пчёлкин услышал, как она захохотала, но лица так и не увидел, сестра с братом