Помощница и её писатель - Анна Шнайдер

Я страдальчески вздохнула. Всё, в глазах дочери загорелся огонь любопытства — теперь она с меня живой не слезет, пока я ей хотя бы пару книжек Бестужева не перескажу.

— Да разное, Мась. В основном детективы. Но такие… с особенностями. Не совсем про наш мир. То есть мир как бы наш, но в нём существует то, чего на самом деле нет.

— Дед Мороз, что ли? — уточнила дочь, и папа поперхнулся картофельным пюре. — Не, ну а что? Люда считает, что Дед Мороз — это сказка. А сказка — это выдумка.

— Видишь ли, Мась… — тут же начал папа, и я улыбнулась: родитель сел на своего любимого коня, и теперь дочке будет не до Бестужева. Когда-то папа работал в школе учителем русского языка и литературы и о сказках был способен разговаривать часами. А я в это время смогу нормально пообедать, а не пересказывать урезанное содержание романов Бестужева.

Писал он, по правде говоря, офигенно. Я даже завидовала. Я сама много раз пыталась написать хоть что-нибудь, но… не тянула. Начинала я бодро, но начать — это, уж извиняюсь за каламбур, только начало, ещё как-то надо и продолжить, и закончить! И мне не хватало чего-то, чтобы придумать дальнейшие события и раскрутить их так, дабы было интересно. Ближе к середине повествования я понимала, что становится скучно даже мне — значит, дело труба. И бросала.

У Бестужева же всё получалось прекрасно. Он отлично владел русским литературным языком, умел писать не только образно и красиво, но ещё и доступно для читателя — всё же писал он развлекательную литературу. Мистические детективы, хоррор, фэнтези… Я читала каждый роман Бестужева. И когда он пришёл к нам в издательство — его пару лет назад увёл у конкурентов наш главный редактор, — я, как и многие, специально прогуливалась по коридору, чтобы хоть краем глаза увидеть Бестужева. И… разочаровалась.

Он и на фотографиях, конечно, производил впечатление человека с короной на голове. Но в жизни это впечатление лишь усиливалось. Высокий, с совершенно прямой спиной и невозмутимым взглядом, он шёл мимо не смотря на окружающих. Даже если с ним кто-то здоровался, Бестужев толком и не кивал — просто двигался к своей цели, и всё. Вольно-невольно, но любой человек у него на пути начинал ощущать себя не человеком, а мухой, если не сказать — грязью под ногами.

С читателями Бестужев никогда не встречался, никаких пресс-конференций тоже не проводил. Несмотря на то, что поклонников у него была уйма, по его книгам даже сняли пару сериалов и несколько фильмов. Бестужев только группы в соцсетях вёл, но такие, типично писательские — о литературе, фильмах, выставках и прочих культурных впечатлениях. Ничего личного там не было. Никто не знал даже, женат Бестужев или нет. Говорили, что нет, но я не особенно верила — мужику под сорок, красивый, успешный, пусть и со скверным характером — и не женат? Хотя бы один раз должен был жениться. В разводе, наверное. Как раз из-за скверного характера, не иначе.

Не представляю, зачем ему помощница. Что она должна будет делать? Ещё и с соответствующим образованием… Может, тексты вычитывать?

Вот, кстати, хорошо бы. Это я могу.

2

Нина

Утром следующего дня я, накормив папу и Машу завтраком, оставила их собираться в школу, а сама побежала на собеседование к Бестужеву. Волновалась отчего-то ужасно, не помню даже, когда в последний раз меня так трясло — на вступительных экзаменах, может? Хотя, в принципе, объяснимо. И вовсе это не из-за красивого мужика — что я красивых мужиков не видела? А потому что мне эта работа нужна в прямом смысле до зарезу. Не устроюсь к Бестужеву — придётся сменить специальность, чего совсем не хотелось бы делать. Образование, опыт, стаж — и всё в топку, в угоду одному гаду? Нет, мы ещё повоюем.

Одежду я подбирала особенно тщательно, чтобы выглядеть и красиво, и по-деловому, а не как беднота, которой лишь бы работу получить. Никаких джинсов и свитеров — дорогой шерстяной костюм, состоящий из юбки и пиджака тёмно-синего цвета, под пиджак — светло-бежевую блузку, в уши — скромные серьги, на лицо — неяркий стойкий макияж. Только глаза, губы я никогда не красила — они у меня и без помады как две лепёшки, а если их ещё и накрасить, я совсем стану похожа на шлюху.

Внешность у меня всегда была специфическая, и в детстве я из-за неё страшно комплексовала, но потом перестала — после рождения Маши было уже не до комплексов. Но лишний вес, которого во мне всегда было с избытком, так и не ушёл. Пятидесятый размер — увы, мой минимум. И грудь четвёртого. Глаза светло-карие, кожа белая, как молоко, и копна тёмно-каштановых волос, кудрявых, как у негритянки, до середины спины. Одень меня в цветастую юбку и накинь на плечи шаль — и можно запускать на рынок с причитаниями: «Кому погадать, судьбу рассказать, всю правду поведать!» А если ещё и зубы позолотить, то вообще от цыганки не отличишь.

Кстати, хорошая идея. Не возьмёт меня Бестужев помощницей — пойду на рынок гадалкой работать.

В общем, да — внешность у меня не для «высшего общества». Бывший муж говорил: «Как у базарной бабы». Ну увы, внешность не выбирают, с ней «живут и умирают». Вот я и живу — и с лишним весом, который не уходит даже от тотальных голодовок, и с большой грудью, и с до безобразия кудрявыми волосами, что выбиваются из любой причёски. Особенно если на эту самую причёску сверху шапку надеть. Поэтому я и не стала заморачиваться: сделала простой хвост на затылке и, внимательно посмотрев на себя в зеркало — точно я оба глаза накрасила, а не один? — побежала на собеседование к товарищу писателю.

— Удачи, мама! — Маша на прощание крепко меня обняла.

— Да, Нин, ни пуха, — от души пожелал папа, кивнув.

— К чёрту, — привычно