Любовь во времена серийных убийц - Алисия Томпсон

– Чувак, – начала я, – ты рискуешь увидеть мой палец на спусковом крючке Mace[7] примерно через пять секунд, если не отойдешь.

Он смотрел на меня мгновение, будто собирался сказать что-то еще. И, возможно, пришло время перечитать «Дар страха»[8] еще раз, потому что я поняла, что бабочки в моем животе были не от беспокойства, а от… предвкушения. Как будто в выражении его лица появиласькакая-то тихая настороженность, которая пробила мою броню, и мне захотелось узнать, что он там увидел.

Но я просто развернулась обратно к столу и принялась демонстративно затягивать ремень, хотя это противоречило тому, что я пыталась сделать чуть раньше. Когда я оглянулась через плечо минуту спустя, парня и след простыл. Он исчез так же незаметно, как и появился.

Я прижалась лбом к крыше машины, мои руки, вцепившиеся в ножки стола, расслабились. Я так устала! И, поскольку дождя в ту ночь не предвиделось и вряд ли кто-то позарился бы на этот предмет мебели, я решила пойти в дом и лечь спать. А наутро, отдохнув и подзарядившись кофе, разобраться с этой проблемой.

Я схватила рюкзак с переднего пассажирского сидения, вытащила с заднего сумку побольше и заперла машину. Район, где жил мой отец, довольно старый, каким-то образом избежавший ассоциации домовладельцев, которые регулировали бы, например, уличное освещение, так что здесь было темно. Я бегло оглядела окрестности: с подъездной дорожки соседского дома смотрел на меня уличный кот, а в доме справа горел свет в единственном окне. Удовлетворенная тем, что вокруг никого, я направилась к входной двери папиного жилища.

Первое, что меня поразило, – это смесь запахов влажного полотенца, слишком долго пролежавшего на полу в ванной, и антисептика Windex, которым его пару раз опрыскивали. Должно быть, именно это имел в виду Коннер, когда сказал, что приходил раз в неделю убираться.

Место, конечно, не выглядело чистым. Я знала, что это не совсем вина брата. Наш отец был немного барахольщиком, не настолько ужасным, чтобы его пригласили в телешоу, но определенно склонный к скопидомству. Едва войдя в прихожую, я ушибла палец ноги о пластиковую ванну, наполненную журналами и почтой, а затем уронила метлу. Вся она была облеплена паутиной. Коннер точно ей не пользовался.

Я поставила сумки на первый же свободный участок пола, который смогла найти в гостиной. Комната отца находилась слева, но я ни при каких условиях не смогла бы там спать. Он не умер в ней, ничего подобного (у него случился сердечный приступ в бакалейной лавке, весьма скоропостижный, как сообщили нам врачи), но все же. То была папина комната.

Тем не менее я открыла дверь, просто чтобы заглянуть внутрь. Еще журналы, сложенные стопкой рядом с кроватью. Хотя некоторые из них рассыпались по полу веером. Что за страсть хранить журналы? Не думаю, что он так уж любил читать, зато обожал приобретать юбилейные номера, в частности, «100 величайших фильмов», «Вспоминая день Д» или «Фотографии, которые изменили мир».

Затем я осмотрела кухню, не ожидая ничего необычного, просто хотела убедиться, что там нет какого-нибудь открытого пакета с сахаром, который упал в кладовке и последние полгода привлекает муравьев. Открыв холодильник, я отметила, что внутри на удивление чисто, а на полке лежит большой пакет Kit Kats и двадцать четыре бутылки Mountain Dew.

К упаковке с напитком был прикреплен стикер, на котором небрежными заглавными буквам красовалось: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ОБРАТНО, ФИБИ!» Подписи не было, но, конечно же, ключи от этого места имелись только у одного человека. И только один человек любил Mountain Dew так сильно, что однажды его арестовали за попытку украсть с заправки вырезанную из картона двухлитровую бутылку высотой в шесть футов. Он тогда признался, что хотел заполучить ее для своей комнаты в общежитии.

Я улыбнулась про себя, покачала головой и закрыла холодильник. На самом деле очень мило, даже несколько приторно со стороны Коннера позаботиться обо мне. «Приторно» – ключевое слово, поскольку начни я питаться исключительно его подарками, через пять секунд заработала бы сахарный диабет. Утром мне придется пройтись по магазинам.

Но в данную минуту я была измотана, и все, чего мне хотелось, – это снять заляпанные пижамные штаны и лечь в постель. Я лишь надеялась, что папа оставил кровать либо в комнате брата, либо в моей детской. Коннер жил в этом доме дольше меня и уехал всего три года назад, когда перевелся из местного колледжа в другой в нескольких часах езды отсюда.

Зайдя в его комнату, я обнаружила, что он, вероятно, в какой-то момент забрал свою кровать. Или же отец от нее избавился. На стене все еще висел огромный плакат Red Dead Redemption[9], напоминавший, что здесь обитал Коннер. Старый стол был сдвинут в угол, на полу – пара корзин для белья, наполненных чем угодно, кроме белья, и детали компьютера, лежащие так, будто кого-то прервали посреди процесса сборки.

Увиденное подействовало на меня странным образом. Я ясно представила отца, работающего с этими деталями, пытающегося объяснить Коннеру, как они сочетаются друг с другом, раздраженного тем, что брат продолжает задавать вопросы о каком-то аспекте, который папа не удосужился объяснить.

Насколько я знала, все происходило совсем не так. Но на мгновение я увидела это так отчетливо, словно он все еще был жив и находился в этой комнате. Мой папа, мягко улыбаясь, описывает, как работает микропроцессорный чип или что-то в этом роде. Мой папа швыряет материнскую плату через всю комнату, и та оставляет вмятину в гипсокартоне, а он кричит Коннеру, чтобы тот слушал, просто, черт возьми, слушал.

Я глубоко вздохнула, прежде чем открыть дверь в свою старую комнату. Я не переступала этот порог много лет, с тех пор как мне исполнилось пятнадцать и я объявила, что больше не буду приезжать сюда на выходные. Отец был не из тех, кому нужен домашний тренажерный зал или даже комната для гостей, поскольку он избегал большинства физических нагрузок и никогда не принимал посетителей. Я понятия не имела, что меня в ней ждет.

Оказалось, ничего не изменилось. Моя двуспальная кровать с каркасом из кованого железа, сине-желтое стеганое одеяло из Walmart, стены, выкрашенные в черный цвет, коллажи с глазами, которые я вырезала из журналов и развешивала повсюду. Письменный стол, за которым я проводила большую часть своего времени, болтая с друзьями за ноутбуком, как и прежде стоял в углу. Ваза с засушенными