Недетские забавы - Анастасия Дмитриевна Петрова

Ознакомительный фрагментсгиба и вытаскивает оттуда маленький клочок бумажки. — Дорогой Дедушка Мороз, прошу тебя в этот Новый Год о самом заветном, — читает он с ухмылкой на лице, — верни мне, пожалуйста, моего папочку. Я очень по нему скучаю.

Где-то сбоку наигранно ржет Лева, а проходящие мимо девчонки и мальчишки встают в круг, чтобы тоже послушать.

— Мне ничего не надо, игрушек и конфет не надо, только чтобы папа был рядом, — продолжает Федулов, но потом резко останавливается.

Подходит ко мне вплотную, хватает одной рукой за шею, а вторую, с письмом, поднимает на один уровень с моим лицом.

Он вздернул меня вверх, чтобы поднять на ноги.

— Маленькая дрянь скучает по папочке, маленькая дрянь хочет, чтобы папочка ее забрал, а ее папочка давно уже где-нибудь гниет в земле, уродка, — и он рвет письмо прямо перед моим лицом, а клочки подбрасывает вверх, чтобы они разлетелись над моей головой.

Я трясусь в беззвучных рыданиях и, сама того не понимая, оседаю на пол, хватаясь руками за Пашкину кофту, чтобы не шлепнуться. Но он резко отрывает мои руки от себя и громко орет на весь коридор: — Заразная дрянь, никогда не прикасайся ко мне!

Он тяжело дышит — ноздри его раздуваются до огромных бычьих размеров. Я для него как красная тряпка…

— Фу, ненавижу, ненавижу тебя. Сука! — кричит и уходит прочь от меня, срываясь на бег, пока его фигура не скрывается за поворотом.

Все ребята разошлись, а я так и сижу на полу, пытаясь поймать хоть каплю воздуха.

В Новый Год нянечка находит меня на полу без сознания, и все праздники я провожу в больнице.

Доктор пытается разговорить меня, спрашивая, что случилось, были ли у меня когда-то такие приступы ранее, но я молчала…

Глава 2

Наши дни

— Алиса Константиновна, вы выглядите очень сексуально в этом костюме, — теплые руки обхватывают мою талию и прижимают к себе.

— Лешка, дурак, напугал, — я роняю из рук тушь для ресниц и улыбаюсь в зеркало красивому мужчине, стоящему позади меня.

— Что это дурак-то сразу? Просто по уши влюбленный идиот.

Лешка разворачивает меня лицом к себе и впивается своими губами, нежно сминая рот.

Я мычу и, смеясь, пытаюсь вырваться из цепких оков со словами:

— Ну что ты делаешь? У меня встреча через час, а ты помаду всю размазал по моему лицу.

— Крошка, я просто каждый раз не могу устоять перед соблазном потискать это аппетитное тело, — он подмигивает и снова пытается заполучить мои губы, но я быстро разворачиваюсь обратно к зеркалу и принимаюсь оттирать размазанную помаду. — Ладно, понял, занятая моя, ты торопишься.

Лешка всегда понимает меня по жестам, взгляду, глазам. Мне с ним легко, и я его люблю. Мне нравятся его знаки внимания: забота, ласки и то, как он смотрит на меня. Иногда кажется, что он любит меня больше всех на свете, и это чувство греет. Больше всех на свете меня любил только один человек… Мой отец. А теперь Лешка любит.

В двадцать два года я закончила юрфак, а в двадцать три меня взял на практику сам Станислав Бронский. Он — лучший адвокат в нашем городе, и попасть к нему на практику — подарок судьбы. Мужчина сразу отметил во мне потенциал и упорство, а его сына — Алексея Бронского — я свела с ума. Ну, по крайней мере, Лешка сам так мне сказал.

Сейчас мне двадцать семь, и сегодня Станислав Владимирович должен передать мне дело, которое я буду вести лично. Он говорит, что я готова, но если честно, то я ужасно боюсь.

— Все, любимый, мне пора, пожелай удачи, — кричу из коридора, попутно натягивая классические бежевые лодочки на стопы.

Лешка вышел из кухни с чашкой кофе, оглядывая меня с ног до головы.

— Мне есть о чем беспокоиться? Ты выглядишь как самый сексуальный адвокат в этом мире.

— Ты можешь беспокоиться только о том, что я могу подвести твоего отца.

— О нет, Алиса, ты настолько хороша в адвокатской деятельности, что тут у меня даже нет к тебе вопросов. Но все-таки костюмчик мог быть и менее сексуальным, — он тяжело сглатывает и голодно на меня смотрит.

— Леш, у меня один мужчина, которого я хочу, поэтому можешь успокоиться. Тем более, для меня табу отношения с клиентами, — я игриво подмигиваю.

— Ох, чертовка, еще и издевается, беги уже!

Я чмокаю мужчину в губы и вылетаю из квартиры. Времени впритык, и хочется перехватить кофе по пути, но не могу себе позволить опоздать даже на минуту.

Станислав Бронский сидит в кабинете и что-то усердно печатает в своем ноутбуке. Я стучу костяшками пальцев и заглядываю, спрашивая разрешения. Он лишь зовет рукой, жестом приглашая войти.

— Алисонька, ты как раз вовремя, я хотел тебя посвятить в суть дела, присаживайся.

Я захожу и опускаюсь в кресло напротив стола Станислава Владимировича с тяжелым вздохом.

— Я вижу, что ты волнуешься. Дело, действительно, не из простых, но только в условиях стресса голова начинает правильно работать, поэтому я решил, что тебе пора начать вести дела самостоятельно, а не в качестве моей помощницы.

— Я очень признательна, Станислав Владимирович.

— В общем, ближе к делу, — он кладет толстую черную папку на стол, — клиент мужчина. Ему тридцать лет. Все, как обычно: открыл бизнес с товарищами, дела пошли в гору, появились деньги. Стандартная схема, его хотели убрать и подставили. Идет по статьям двести двадцать восьмой и сто шестьдесят третьей УК РФ*. Я уверен, что ты справишься. Сейчас его держат в СИЗО, поэтому изучи все подробно, а на три часа дня назначена встреча с ним. Я уже договорился.

— Ох, это все так волнительно, но я обещаю, что не подведу вас, Станислав Владимирович.

— Алиса, я даже в этом не сомневаюсь. И зови меня папой.

Мужчина широко мне улыбается, а я хватаю папку в руки, чтобы скрыть волнение и дрожь в руках. Я не могу его звать папой. Потому что он не мой отец, а Леши.

Я прощаюсь с мужчиной и решаю все-таки выпить кофе и заодно изучить дело подробнее. В кафетерии с утра мало людей, поэтому я сажусь на место у окна, открываю папку. В ту же секунду воздух застревает в легких, и я пытаюсь хоть как-то начать дышать. Глаза наполняются страхом, все тело пробивает мелкая дрожь.

Дело № 53. Федулов Павел Александрович. Дата рождения — 11.08.1992.

— Черт!

Я сижу и в ступоре смотрю на раскрытую папку перед собой. Никогда