Безжалостный альфа - Си Джей Праймер

с ума от ревности, и мне приходится изо всех сил бороться, чтобы сдержать его. Научиться интегрировать своего волка было непросто, но это далеко не так сложно, как скрывать свои истинные чувства к девушке, с которой я вырос.

Мы были друзьями долгое время, так что между нами существует определенный уровень комфорта. Она может вот так прижиматься ко мне на глазах у нашей семьи и друзей, и никто и глазом не моргнет. Мы всегда были такими. Близкими, нежными, но платоническими.

— Скажи мне, — выдыхает она, и шепот, хрипловатый звук ее просьбы проникает прямо в мой член.

Я постоянно возбуждаюсь, когда нахожусь рядом с ней. Даже дрочки по крайней мере дважды в день недостаточно, чтобы утолить позывы, и на данный момент мои яйца постоянно синие.

Я наклоняюсь, приближая свое лицо прямо к ее лицу. Так близко, что я чувствую ее теплое дыхание на своих губах, мои глаза почти скрещиваются от того, насколько близко ее глаза, когда я смотрю в них.

Я мог бы преодолеть дистанцию прямо сейчас. Одним крошечным движением я мог бы прижаться губами к ее губам и поцеловать ее так, как я хочу; так, как я всегда себе это представлял.

Но что, если это все испортит?

Я бы предпочел иметь ее в своей жизни такой, чем не иметь совсем. К тому же, я не уверен, что смогу вынести такой отказ. Не то чтобы у меня было особенно хрупкое эго, но быть отвергнутым единственной девушкой, на которую мне когда-либо не было наплевать, наверняка разрушило бы его.

Однако, если я буду сдерживаться слишком долго, обязательно найдется кто-нибудь другой, кто придет без всяких оговорок и украдет ее у меня.

Это скользкий путь, по которому я понятия не имею, как пройти, не упав лицом вниз.

Мой взгляд на мгновение отрывается от нее, чтобы устремиться через огонь туда, где сидят вместе наши родители. Они смотрят в нашу сторону, заговорщически перешептываясь друг с другом, и я на мгновение испытываю облегчение от того, что мне хватило импульсивного контроля, чтобы удержаться от поцелуя.

Держу пари, отец Слоан взбесился бы. Альфа Брок никогда не был моим самым большим поклонником, и он не особо скрывает то, как он наблюдает за мной, когда мы вместе. Он всегда смотрит на меня с опаской, как будто я бомба, которая вот-вот взорвется, и ему нужно броситься на помощь, чтобы спасти свою дочь.

Я снова смотрю на Слоан, ее вопрос все еще висит в воздухе между нами.

Она хочет знать, о чем я думаю.

Я никогда не был силен в обращении со словами.

Почему я не могу просто сказать ей, что я чувствую?

Ты. Я думаю о тебе, Слоан, и о том, как сильно я хочу поцеловать тебя прямо сейчас. Я думаю о том, что я был влюблен в тебя с тех пор, как мне было пять лет, и ты плакала, когда Тристан сбил тебя с ног, и ты ободрала колено об асфальт, а я толкнул его в отместку, не заботясь о том, что у меня будут неприятности из-за того, что я приставал к кому-то, кто младше. Я всегда хотел заботиться о тебе и защищать тебя, и теперь я понимаю почему. Это потому, что я люблю тебя, и всегда был влюблен. И если ты не ответишь мне взаимностью, то, наверное, я умру в одиночестве, потому что ты для меня единственная.

— Мне нужно отлить, — бормочу я, морщась, когда понимаю, насколько грубо это прозвучало.

Идиот.

— Я пройдусь с тобой, — предлагает Слоан, спуская ноги со скамейки и ставя ступни на землю.

Ее кудри рассыпаются по плечам, когда она встает, и я сразу же затмеваю ее своим ростом, когда поднимаюсь на ноги со скамейки рядом с ней.

— Эй, куда вы двое направляетесь? — рявкает Брок, потому что, конечно же, отец Слоан, черт возьми, не спускал с нас глаз весь вечер.

— Отлить, — отвечаю я, указывая большим пальцем через плечо в сторону темного леса за моей спиной.

Слоан придвигается ближе ко мне, беря меня под руку.

— Система дружбы, — добавляет она с дерзкой усмешкой.

Не похоже, что Брок может с этим поспорить. Всю нашу жизнь нас предупреждали об опасности ходить в лес в одиночку после наступления темноты, наши родители подчеркивали важность системы дружбы.

Он коротко кивает, хотя напряженная челюсть и неодобрение во взгляде выдают, что он на самом деле чувствует по поводу того, что мы отправляемся куда-то вдвоем.

Это почти смешно, потому что ему не о чем беспокоиться. Мы со Слоан ни на шаг не выходили из дружеской зоны, и я сомневаюсь, что это изменится после похода по снегу отлить.

С одобрения ее папочки мы со Слоан обходим скамейку и тащимся прочь от места для разведения костра, снег хрустит под подошвами наших ботинок, когда свет костра гаснет позади нас. Достигнув плотного покрова деревьев, мы вдвоем скользим в темноту леса, я иду впереди, обходя камни и поваленные ветви на нашем пути, которые частично скрыты под снегом.

Как только звуки музыки и болтовня у костра полностью стихают, я, наконец, останавливаюсь, выбирая дерево, на которое можно помочиться. Слоан вежливо отстраняется, когда я отрываюсь от нее и подхожу к широкому стволу, расстегиваю ширинку и вытаскиваю член — с трудом, так как он полутвердый. Затем я расслабляюсь и позволяю моче течь, пар поднимается из струи, когда я опорожняю мочевой пузырь.

Я вздыхаю с облегчением, отряхиваясь, но затылок покалывает от осознания, когда я безошибочно ощущаю, что за мной наблюдают. Я поворачиваю голову набок, чтобы посмотреть через плечо, и глаза Слоан поднимаются, чтобы встретиться с моими.

— Ты что, подглядывала?

— Нет! — кричит она, и ее лицо мгновенно краснеет от смущения. — Отвратительно, зачем мне смотреть?

— Это ты мне скажи, — растягиваю я слова, заправляя себя обратно в штаны.

Я поворачиваюсь к ней лицом, все еще застегивая молнию, и она опускает взгляд, чтобы проследить за движением, ее лицо краснеет еще сильнее, когда она запоздало осознает, что делает, и отворачивается.

— Я не смотрела, — настаивает она.

Мои губы растягиваются в ухмылке.

— Лгунья.

— Я и не собиралась!

Я направляюсь к ней, сокращая расстояние между нами за несколько длинных шагов.

— Ты уверена? — я дразню, обнимая ее за талию. Слоан визжит, дрыгая ногами, когда я поднимаю ее с земли, безжалостно щекоча бока под толстой толстовкой. — Просто признай это!

Она разражается приступами хихиканья, молотит руками и ногами и едва может отдышаться.

— Ладно,