7 футов под Килем - Анастасия Таммен

После смерти отца мама начала пить. Все произошло незаметно: сначала пара бокалов вина, потом – пара стопок виски, потом – бутылок. Ее выгнали из ресторана, где она работала администратором, а вдовья пенсия утекала сквозь пальцы и оседала в магазине «Вивино» и пабах. Каждое утро начиналось с того, что я собирал пустые бутылки с кухонного стола, чтобы было куда поставить миску с хлопьями.

Спустя полгода сердобольные соседи растрепали о нас всем вокруг, маму упекли в государственную реабилитационную клинику, а мне – шестнадцатилетнему – гребаные бюрократы не позволили жить одному. Майк пытался забрать меня к себе, но ему отказали: не женат, маленькая жилплощадь, опасная профессия. И плевали они на то, что он был единственным, кому до меня было дело. Они нашли в своих правовых документах отмазки и засунули меня, как щенка, на передержку к семье с восьмью такими же неудачниками, как я. Там меня и научили драться.

Когда мама завершила лечение, то сразу забрала меня из того гадюшника, и я даже поверил, что все придет в норму. Не пришло. Уже через пару недель она купила бутылку вина, но на этот раз я научился лучше скрывать наши проблемы и составил план: дотерпеть до совершеннолетия, закончить школу, поступить в полицейскую академию и оплатить маме лечение в частной клинике в Гамбурге. Я не знал, поможет ли ей, но должен был верить, ведь ничего другого мне не оставалось. Но и тут не сложилось, потому что Свен не мог держать язык за зубами, а я – свои кулаки при себе.

Что теперь будет?

Я поднял взгляд на Майка, который с печальной миной на лице смотрел на меня. Оказывается, машина была припаркована на стоянке перед Старой гимназией в десяти минутах ходьбы от реки Траве, в самом центре Любека. Здание было древним, из темного кирпича, с позеленевшей от времени крышей. Никакого забора из проволоки, никаких граффити.

– Что мы здесь делаем? – спросил я.

– Ты идешь бегать вокруг школы. Не забывай, в конце января первый этап отбора в академию. Тебе нужно тренироваться. Пять километров сами себя не пробегут.

– Но…

Майк не дал мне договорить.

– А я иду к директору. В этой гимназии вековые традиции и своя лодочная станция с лучшим оборудованием только для учеников гимназии. Их команда по гребле неизменно занимает призовые места на соревнованиях.

– Но…

– Выметайся из машины. – Он посмотрел на часы. – Моя смена закончилась два часа назад, я не спал больше суток.

Послушно выбравшись из машины, я снял куртку и кинул ее на сиденье. Закатал рукава свитера и побежал вдоль школы. Для полноценного стадиона в центре города места, видимо, не нашлось, поэтому я наматывал круги вдоль дороги от детской библиотеки до церкви Св. Екатерины, пытаясь игнорировать прохожих, которые заметно шугались из-за моего разбитого лица. Морозный январский ветер хлестал по щекам, я даже перестал чувствовать боль от ссадин и ушибов. Мой взгляд скользил по стенам гимназии: благородно потемневший и потрескавшийся кирпич, большие окна с белыми реечками и вековые дубы перед входом. Чертов Хогвартс, не иначе. Однако главное – это лодочная станция. Вот бы Майку удалось пристроить меня сюда… А если не удастся?

Я замедлил шаг и сел на скамейку перед входом в школу. Без аттестата меня не возьмут в полицейскую академию, даже если мне удастся пройти все три этапа отбора. Кандидаты должны быть выносливыми, хорошо образованными, стрессоустойчивыми, дружелюбными, с образцово-показательным личным делом. Ничего удивительного, что только один из ста соискателей проходит отбор.

Понурив голову, я рассматривал носки своих потрепанных кроссовок. На хрена я полез к Свену, когда до выпускного всего полгода? Почему не промолчал? Ведь мне и не такое приходилось терпеть.

Когда из школы вышел Майк и направился ко мне, я остался сидеть на скамейке, пытаясь угадать по его лицу, удалось ему спасти мое будущее или нет. Меня до чертиков нервировала его невозмутимая физиономия. Наконец встав напротив меня, он шумно выдохнул и отрицательно покачал головой.

Твою ж мать!

Со всей дури я стукнул кулаком по деревянным брусьям скамьи. Дерево выдержало, зато и без того разбитые костяшки заныли с новой силой. Ужас тисками сжал внутренности. Все, мне конец. На меня навалилась такая тоска и безысходность, что даже вздохнуть было больно.

– Запомни это чувство, Ник, – спустя время нарушил тишину Майк. – Именно так ты будешь ощущать себя, если еще раз оступишься.

– Что? – ошарашенно переспросил я, вскинув голову.

Наглая улыбка изогнула губы Майка.

– Я смог договориться с герром Шредером. Тебя примут в гимназию. Но учти: одно слово, и ты снова окажешься на улице. И в этот раз – навсегда.

Я вскочил на ноги, захлебываясь от накатившей эйфории, толкнул Майка ладонями в грудь, но потом обнял до треска в ребрах.

– Сукин сын, – засмеялся я.

Майк обхватил меня сзади за шею и заставил посмотреть ему в глаза.

– Это последний шанс. Понял?

– Да.

Глава 2

Лу

Рука Патрика скользнула под платье. Наконец-то. Мне казалось, что прошла уже целая вечность с тех пор, как мы поднялись в его комнату и он повалил меня на кровать. Разгоряченная после трех стаканов глинтвейна, теряясь в музыке, сотрясавшей его дом, я плотнее закрыла глаза. Иногда я представляла, что целуюсь не с Патриком, моим парнем, а со Стивом, которого сыграл Мэттью Макконахи в фильме «Свадебный переполох».

– Лу! – раздался разгневанный голос Эммы с другой стороны двери.

Я разочарованно застонала.

– Луиза!

Кто-то толкнул меня в плечо. Я заморгала и поняла, что стою на третьем этаже в коридоре школы перед шкафчиком, в котором хранились мои учебники. Только сейчас, после двух недель зимних каникул, до меня дошло, что слева от моего шкафчика находился шкафчик Эммы. С пятого класса, как только вместе перешли в старшую школу, на каждой перемене мы стояли тут рядышком, придумывали тему для следующей вечеринки и планировали открыть ивент-агентство после выпускного наперекор ее родителям.

Интересно, успели ли они уже забрать ее вещи из шкафчика? Я знала код, могла открыть и проверить, но руки задрожали. Было страшно увидеть зияющую пустоту.

Так и не дотронувшись до замка, запихнула зимнюю куртку в свой шкафчик и оглянулась по сторонам. К счастью, Патрика нигде не было видно. Глупо было надеяться, что мы больше никогда не столкнемся, учитывая, что наши младшие братья друзья не разлей вода, наши отцы работают вместе, а мы с ним учимся в одном классе. И все-таки я натянула капюшон толстовки и опустила глаза в пол. Еще одного публичного выяснения