Ты знаешь мой секрет? - Рина Беж

Три секунды.

Мне этого достаточно, чтобы сбежать со сцены и раствориться за портьерой. Свет вспыхивает вновь, когда меня уже нет. Радостные крики перерастают в недовольное мычание и улюлюканье, но это уже не ко мне. Исчезаю. Как и всегда.

А новый трек старательно завлекает толпу, подталкивает двигаться и наслаждаться вечером дальше.

* * *

В комнатке, больше похожей на подсобку для хозинвентаря, первым делом скидываю обувь и босиком перемещаюсь к умывальнику. Оперативно смываю с лица тонну косметики, необходимой для привлечения внимания публики и маскировки собственного «Я». Наношу увлажняющий крем.

Ну, наконец-то, красота! Ненавижу разрисовывать моську, будто индейцев передразниваю. И кожу при этом стягивает так, словно увлажняющую маску передержала, она засохла и вот-вот начнет лопаться, как скорлупа на яйце.

Бр-р-р, гадость.

Как-то пару раз, задумавшись, умудрилась глаза потереть, забыв про макияж. Кажется, ерунда. С кем не бывает? Что в этом особенного? Только вот полученное раздражение слизистой, которое привело к покраснению глаз и гнойному конъюнктивиту, запомнилось отлично. Повторять подвиг — желания нет. Теперь не забываю.

Стаскиваю с рук браслеты. Сегодня не менее двадцати тонких колец. Блестящих, играющих на свету преломленными гранями и витиеватыми изгибами, притягивающими взгляд штриховкой рисунка или редкими искусственными камушками.

Ой, ну сорока. Самой на себя смешно. Но, когда эта прелесть попадается на глаза, зависаю, как змея перед факиром, и разглядываю, любуюсь, обвожу пальцами, ощущая идеальную гладкость или необходимую шероховатость.

Вытаскиваю пирсинг. Обычно у меня вдет маленький камушек, но на выступление нужно что-то более яркое и игривое. Сегодня это подвеска из трех нитей, инкрустированных прозрачными, как слеза, мелкими хрусталиками, более крупными на конце.

Концертный костюм, состоящий из блестящих лоскутков, скидываю в рюкзак. Влезаю в свои любимые голубые джинсы и белые конверсы. Натягиваю майку-алкоголичку черного цвета и сверху широкую белую футболку, позволяющую одному рукаву обязательно сползти на какой-нибудь бок, оголяя плечо.

Яркий принт, желтая бабочка на груди, непременно отвлечет внимание от лица. Что и требуется. Мне не нужно узнавание в зале, когда я выйду. Танцы в клубе — это временное явление, вплетенное в мою тихую, однообразную жизнь лишь по воле злого рока. Вынужденная мера, необходимая, чтобы быстро заработать, но которая в любой момент, по первому же звонку из клиники, завершится.

Всё. Прикрылась. Уже легче. Это я на сцене дерзкая штучка, а по факту — мышка-норушка. Нет, не серая. С моей по всем меркам шикарной копной светлых волос, доставшихся в наследство, судя по фоткам, от мамы, о серости не может быть и речи. Но трусливая. Нет, не так. Опасающаяся… всех и вся.

М-да, жизнь — она еще та стерва, иногда так вывернет, что и собственной тени шугаться станешь. Ладно, забыли. Не время себя терроризировать воспоминаниями и душевными травмами. Скоро идти к Макару за оплатой, а потом уже и ближе к дому можно.

Устала. Хочется выспаться. Да так, чтобы, открыв глаза, понять, что весь ужас последних трех месяцев — это всего лишь дурной сон. И всё вновь прекрасно, все живы и здоровы.

Звучно выдохнув, заваливаюсь на диванчик. Пусть небольшой, как и всё в этой комнатке, зато тоже только мой. Как и все эти пять квадратных метров площади.

Спасибо Макару, оказавшемуся мужиком больше, чем я всегда о нем думала. Мне не нужно ни с кем делить территорию, переодеваться на глазах у посторонних и искать случайно переложенные кем-то собственные вещи. Это в лучшем случае.

В худшем бывают и «милые» разборки между девочками, не поделившими понравившегося клиента. Сдобренные мордобитием, расцарапыванием лиц и выдиранием волос под нескончаемый визг и слёзно-сопельные вопли. Да, танцовщицы в ударе — это страшная сила. Пару раз сама видела, когда приходила к Лизе.

В такие моменты даже охрана замирает. Нет, ни от шока. Эти чудики молча ржут в сторонке и умудряются делать ставки, глядя на гладиаторские бои «куколок». Разнимают буйных, лишь когда Альбертик прибежит и, брызжа слюной, рявкать начнет.

Хорошо еще, что девчонки не додумались до подсыпания битого стекла в туфли соперниц. Я в одном фильме такую жуть видела. Но, «любовь» — она такая страшная штука, что легко на разные подвиги может сподвигнуть. И не важно, к мужчине или деньгам, его положению или кошельку. Главное, в красивую обёртку завернуть дурное дело.

Закидываю ноги на спинку дивана, прикрываю глаза. Расслабляюсь. Мне хорошо.

Люблю одиночество. Пусть это и звучит странно от девушки, танцующей время от времени на сцене. Но два месяца «общественной» деятельности не могут изменить натуру. Я — одиночка и уже вряд ли поменяюсь. Хорошо, что Лиза оказалась сильнее и пошла дальше. Не завязла, как я, в прошлом. Сестрёнка любимая.

Зарраза! Не время, сказала же!

Резко, звучно выдыхаю и, оттолкнувшись от дивана, соскакиваю на пол. Рефлексировать буду дома, в душе, в одиночестве.

Нахожу глазами резинку, что оставила на спинке мебели, когда готовилась к выступлению. Быстро перебирая пальцами, расчесываю волосы и заплетаю в свободную косу. Накидываю рюкзак обеими лямками на одно плечо. Подхватываю в одну руку джинсовку, в другую ключ от «гримерки» и выхожу в коридор.

Пять метров по прямой, резкий поворот влево и, отогнув край плотных темно-бордовых тяжелых портьер, оказываюсь в зале. Киваю в строгих пиджаках мальчикам, стоящим в шаге и контролирующим, чтобы посторонние не гуляли, куда не надо. Принимаю в ответ улыбки, но не отзеркаливаю их. Вот еще. Любой лишний жест сразу на свой счет запишут, потом трусами не отмашешься, чтоб отстали.

Танцпол слева. Бар правее. Посетителей, как обычно, много, но не давка. Радует. Мысленно выдыхаю и делаю первый шаг, собираясь по привычке купить бутылку воды.

Глава 2

— Царевна Несмеяна, целую ручки.

Ваня выставляет перед тремя девушками, сидящими на противоположном конце барной стойки, сине-зеленые коктейли и, вытирая белоснежным полотенцем, висящим на плече, руки, подходит ко мне.

Улыбка во все тридцать два озаряет мужское лицо. Довольно симпатичное, гладко выбритое, с задорными ямочками на впалых щеках. А в зеленых глазах черти пляшут. Ну еще бы?! Достойная соперница по пикировкам пришла.

— Наше вам с кисточкой, Иван-царевич, — хмыкаю в ответ.

Радов мне нравится. Как внешне. Высокий, жилистый, подтянутый. Так и по общению. Приятный, ненавязчивый, легкий, а главное, без заскоков. Подкатив пару раз, как сказал, ради спортивного интереса и подтверждения звания главного Казановы этого места, но получив отказ, обиженку не включил, злобу не затаил, а спокойно переключился на приятельски-дружеское общение. Не забывая, однако, подкалывать и держать, так сказать, в вечном тонусе.