Интермеццо Лина - Рита Трофимова

был известен её тяжёлый, бескомпромиссный характер, оттого-то и Лине перепадало от соседских детей. Подрастая, девочка ощутила всю нелюбовь «местных хулиганов». Так недружелюбно отзывалась о детях мать, периодически гоняя их со спортивной площадки, которая, как назло, располагалась напротив окон особняка Альтман.

Редкое общение с детьми становилось для девочки чуть ли не праздником. И не важно, что дети принимали её с неохотой. В компании соседских детей Лина была нежеланной отчасти из-за чрезмерной материнской бдительности, а отчасти из-за врождённой скромности. Забавы соседских детей Марта считала недопустимыми для воспитания малолетней дочери, а потому и общение с ними она ограничила по максимуму.

Впрочем, Лина не скучала, она вполне ладила с собой, и её богатый внутренний мир был полон ярких сюрпризов и тёплых уютных дум. Каждую свободную минуту она мечтала, погружаясь в настоящую, насыщенную приключениями жизнь, где в самых смелых своих фантазиях управляла целым облаком цветочных фей и порхающих эльфов. Ах, если бы она могла рассказать об этом детям… Но, увы, дети считали её странным и вовсе не интересным для совместных развлечений существом.

На свою беду, Лина была ещё и младше остальных, на целых два, а то и три года жизни. «Ведь столько полезных дел можно сделать за этот огромный срок, вместо того чтобы по улицам слоняться», — ворчала строгая мать.

И Лина научилась выживать в бесконечных запретах и требованиях.

Что уж говорить, доставалось не только Лине, но и соседским детям, любителям топтаться по чужим грядкам, обрывать цветы и воровать соседские яблоки с деревьев. Стоило Марте закрутиться в делах по дому, как малолетние проказники лезли через забор вразнобой, рушили лунки цветов и сминали растения. На самом деле ягод и плодов с деревьев Марте было не жалко, она даже выставляла ведёрко с ежедневной данью перед дачной калиткой. Но дети, казалось, не замечали откупов недружелюбной соседки. При каждом нашествии хулиганов Марта свирепела пуще прежнего и с громкой бранью неслась в огород с ковшом или брызгалкой, а то и с резиновым шлангом с напором холодной воды. Вот же было веселье! Дети, заливаясь смехом и нахватав всё, что под руки попадалось, уносили ноги через забор на соседние дачи, сверкая пятками и мокрыми задницами.

Тщетно Марта пыталась рассекретить виновников безобразий. Лица малолетних бандитов скрывались за чёрными повязками, а то и натянутыми поверх голов чулками. Марта силилась распознать знакомые черты, да только юркие, увёртливые сорванцы уносились прочь со скоростью ветра. Вот если бы разоблачить кого из них… Женщине оставалось лишь догадываться, кто заправляет всеми этими бесчинствами. Главным подозреваемым, конечно же, был внук её приятельницы, тёти Вари. Без него-то не обходилась ни одна заварушка в дачном посёлке. Вот только не пойман — не вор. Марта негодовала, однако списывала всё на хулиганов из соседней деревни. Небольшой посёлок располагался на противоположном берегу местной речки, которая, словно водная стрела, разделяла территорию элитных охраняемых дач и захудалой деревушки. Марте было невдомёк, что в той деревеньке среди бурьянов, камышей и полуразрушенных домов уже давно не обитает молодёжь, а местное население в лице старых алкоголиков и маразматических бабок скудеет из года в год. Не знала, да и не хотела знать. Всё внимание уже немолодой женщины было нацелено на воспитание подрастающей Лины.

Девочка становилась безмолвным свидетелем всех этих «маленьких» скандалов. Душу её буквально наизнанку выворачивало от обиды за родительницу. Удивительно, да только дети совсем не страшились Марты. Одна лишь Лина трепетала под её строгим взглядом. Каким-то образом в девочке уживались совершенно противоречивые чувства. Она одновременно и любила, и боялась мать. Любила, конечно же, больше, потому и переживала весь этот конфуз гораздо острее. Её одолевала щемящая жалость к разгневанной матери, несущейся напропалую через грядки и кусты. Ведь малолетних паяцев откровенно забавляла реакция «злобной тётки», а потому из солидарности с Мартой в компанию детей она не рвалась, украдкой наблюдая за играми девчонок и мальчишек. Мать же зорко следила за каждым шагом Лины и беспрестанно повторяла: «Смотри, дочка, я вижу, я всё вижу!» И девочка свято верила во «всевидящее око Марты», будь та хоть в огороде, хоть в гостях, и с опаской оглядывалась на дверь в ожидании монотонных нравоучений и укоризненных взглядов.

Каждый день Лины был расписан до мелочей, а вечерами девочка училась рукоделию.

Однажды Лина выполняла очередное задание матери — осваивала вышивание крестом. Сидя у окна второго этажа, она то и дело ловила ускользающие из рук пяльцы с разрисованной канвой, а взгляд её тянулся к детям, что затеяли игру на полянке возле дома Альтман. Девочка вздрагивала, до крови прокалывая подушечки пальцев непослушной иглой. Алые крапинки множились и сливались, добавляя солнечной картинке кровавых веснушек.

Отложив «конопатое солнышко», Лина забралась на подоконник и уткнулась носом в холодное стекло. Рот её растянулся в широкой улыбке, ноздри затрепетали. Мысленно она неслась по полянке за соседской девочкой, почти догнав её, как вдруг за спиной раздался строгий голос Марты:

— Лина, чем ты занята, дочка? — И после недолгой паузы: — А ну, подойди же скорей ко мне!

Лина в тот же миг спустилась с подоконника и поспешила на зов матери. Сидя за швейной машиной «Зингер», женщина завершала очередное творение — платье для Лины. Девочка нехотя натянула обновку, и мать придирчиво завертела её перед зеркалом.

— Вот тут оборку пустим по краю и тут. — Марта прикоснулась к рукавам, образующим фонарики вокруг манжет. — И кружево, обязательно кружево! — с азартом проговорила она, ловя ускользающий взгляд дочери в зеркале и ожидая при этом трепетных восторгов. — Ну как, нравится?

Лина обречённо склонила голову. На самом деле она совсем не любила розовый цвет, и все эти оборочки и рюшечки, которыми мама снабжала каждый её наряд, наводили уныние. Вот если бы примерить одну из модных вещиц, которые изредка да присылала старшая сестрица Эла! Девочка с тоской смотрела на бабушкин комод, в котором Марта тщательно хранила Элины посылки. «Бирюльки» эти Марта считала верхом неприличия и безвкусицы. Стоило Лине покружиться перед зеркалом в одном из таких нарядов, как тут же ловила осуждающие взгляды матери:

— Ну что взялась тут демонстрировать? — недовольно ворчала она. — Ну что за мода? Вот в наше время… — И далее следовал рассказ о добротных тканях из бабушкиного сундука, об элегантных фасонах Лагерфельда и подиумах столицы.

Ах, как же всё это было утомительно и скучно, однако Лина, боясь признаться в этом даже себе самой, стойко выслушивала рассказы