Правило Диксон - Эль Кеннеди

раз, когда Люси удалось выбраться, мой сосед снизу, Найл, как раз возвращался с работы. Люси, увидев, как открывается дверь в лобби, воспользовалась представившейся возможностью: прошмыгнула мимо него и отправилась навстречу вечной свободе.

– Люси? – снова зову я.

Откуда-то с лестницы доносится звон колокольчика, и на верхней ступеньке с хриплым мяуканьем появляется серая полосатая кошка. Она усаживается поудобнее – вся такая стройная и строгая – и со всей возможной дерзостью глазеет на меня.

Она будто подначивает: мол, вот она я, и что ты мне сделаешь, стерва?

Я медленно опускаюсь на колени, чтобы наши взгляды оказались на одном уровне.

– Ты просто дьявольская кошка, – сообщаю я ей.

Люси пару секунд молча изучает меня, потом медленно поднимает одну лапу и принимается благопристойно ее вылизывать.

– Серьезно. Тебя сюда хладнокровно доставили прямиком из ада. Возможно, Сатана собственной персоной. Скажи честно, он прислал тебя мучить меня?

– Мяу, – самодовольно откликается она. Не мигая.

Ничего себе! Эта стерва практически подтвердила мои слова!

Перехватив верхний край полотенца, я придвигаюсь ближе. До Люси остается всего пара футов[2], когда по лобби вдруг разносится эхо голосов и кто-то начинает с грохотом подниматься по лестнице.

Люси срывается с места, перемахнув через мое плечо как заправский барьерист на Олимпийских играх. Она моментально просачивается в мою приоткрытую дверь – с такой скоростью, что я от неожиданности заваливаюсь вперед. Инстинктивно я выставляю руки перед собой, чтобы не приземлиться лицом на пол, и, разумеется, тут же отпускаю полотенце.

Оно падает на пол, и в этот самый момент сверху меня накрывает чья-то тень.

Я визжу от неожиданности. На меня пялятся трое хоккеистов.

А я, между прочим, голая. Голая.

Я уже говорила, что я голая?

– Ты там в порядке, Диксон? – тянет насмешливый низкий голос.

Я торопливо пытаюсь прикрыться, вот только рук у меня всего две, а прикрыть хотелось бы как минимум три места.

– Господи боже, отвернитесь немедленно! – кричу я, хватая с пола полотенце.

Надо отдать парням должное: они все как один отводят взгляд. Я вскакиваю, торопливо закрепляя полотенце. Ну разумеется, из всех, кто мог застать меня в такой ситуации, мне должен был попасться Шейн Линдли с друзьями. Что они вообще здесь делают?..

И тут меня озаряет. О нет.

Темные глаза Шейна сверкают озорством, и у меня внутри все леденеет от страха.

– Нет. Неужели сегодня?

Он ослепительно улыбается в ответ, являя миру идеально ровные белые зубы.

– О да, сегодня!

Сатана наносит новый удар.

К нам переезжает Шейн.

Хорошо хоть, не ко мне в квартиру (это было бы вдвойне отвратительно). Я бы ни за что не стала жить с таким нахальным засранцем. Плохо уже то, что у нас квартиры на одном этаже. Родители Шейна – богачи, которые, судя по всему, считают, что, отчаянно балуя детей, они непременно вырастят из них скромных взрослых, – купили своему совершенно нескромному сыну квартиру рядом с моей. Она пустовала с тех пор, как моя предыдущая соседка, Чандра, вышла на пенсию и уехала в Мэн – поближе к семье.

Моя лучшая подруга Джиджи замужем за лучшим другом Шейна, Райдером, и она предупреждала, что переезд запланирован на эту неделю. Могла бы упомянуть конкретный день, между прочим. Или, по крайней мере, прислать сегодня сообщение и предупредить меня заранее. Тогда я была бы во всеоружии – и, может, даже не в полотенце. Сегодня мы с ней встречаемся поужинать, и я собираюсь на нее хорошенько наорать.

– Не переживай, мы ничего не видели, – заверяет Уилл Ларсен, обладатель простодушного лица «соседского парня».

– Я видел твои сиськи и одну ягодицу, – услужливо добавляет Беккетт Данн.

Я не знаю, смеяться или стонать от отчаяния. У Беккетта лицо идеально правильной формы, легкий австралийский акцент и вьющиеся светлые волосы, он, пожалуй, даже слишком сексуален. А еще у него какая-то особая манера речи: то, что в устах другого парня прозвучало бы пошло, у Беккетта выходит по-своему очаровательно.

– Сотри их из памяти, – предупреждаю я.

– Невозможно, – подмигивает он.

Я снова смотрю на Шейна и чувствую, как ироничный настрой покидает меня.

– Еще не поздно продать квартиру, – с надеждой замечаю я.

Мечтать не вредно, это я и сама знаю. Шейн никуда не денется – его родители потратили целое состояние на ремонт купленной квартиры. Последний месяц из нее постоянно доносился какой-то шум, строители вечно что-то доводили до ума. Бедняга Найл, живущий этажом ниже, каждый день был на грани нервного срыва от постоянного дребезжания дрели (у него отчаянная аллергия на любой шум).

Я гадаю, что Шейн изменил в квартире. Готова поспорить, он превратил ее в типичную холостяцкую берлогу – под стать своим кобелиным вкусам.

И, поверьте мне, я прекрасно осведомлена о его вкусах. Они распространяются (на данный момент – я все еще веду счет) на двух с половиной девушек-чирлидерш из моей команды. С половиной – потому что с третьей он пока только пообжимался. Так или иначе, этот парень прочесывает мою команду, как фермер – поле в конце сезона. По словам Джиджи, ему в прошлом году разбили сердце, и он впервые за всю жизнь оказался в одиночестве. Она говорит, он наверстывает упущенное, но, как по мне, все это – сплошные оправдания, а я считаю, что кобелей вроде него оправдывать не надо. Они такими рождаются – у них это в крови.

– Не надо прикидываться такой суровой перед нашими парнями, – заявляет Шейн. – Все знают, что ты в меня влюблена.

Я фыркаю.

– Думаю, если кто в тебя и влюблен, так только ты сам.

Честно говоря, я не удивлюсь, если окажется, что этот парень целыми днями пялится на себя в зеркало. Хоккеисты, как известно, одержимы хоккеем и своей внешностью. Шейн Линдли в этом отношении не исключение.

Привлекательной внешностью меня не обмануть, хотя он, конечно, очень хорош собой, спору нет. Высокий, привлекательный, с широким чувственным ртом и коротко стриженными черными волосами. У него накачанное тело спортсмена и ямочки, появляющиеся всякий раз, когда он пытается соблазнить тебя дерзкой улыбкой. Сегодня на нем баскетбольные шорты и красная футболка, и весь этот наряд очень подходит цвету его кожи.

Меж тем взгляд серых глаз Беккетта снова скользит по моему обернутому полотенцем телу, и я тут же хмурюсь:

– Можешь пялиться сколько угодно, но обещаю, что больше полотенце не упадет.

– Ну, не хотелось бы пропустить, если вдруг упадет, – он соблазнительно улыбается, и зубы его практически сверкают в свете флуоресцентных ламп.

– Это твоя квартира? – спрашивает Уилл, указывая на дверь