Плюс-один - Дженна Левин

не имел ни малейшего понятия, как управлять некоммерческой организацией, а финансовый директор не мог выполнить даже простейших указаний. Он присылал мне новые документы каждый день — часть относилась к годам, про которые я уже сказала, что IRS они не интересуют, а многие просто невозможно было свести с другими отчётами.

У меня оставалось меньше трёх недель, чтобы всё завершить и отправить отчётность Уайатта в IRS. И это не считая всех остальных моих дел, которые лежали без движения.

Я умела много работать. Но, даже будучи бухгалтером, я оставалась человеком. И была близка к срыву.

Я скучала по тому, как танцевала у себя в квартире в Лейквью под песни Тейлор Свифт. Я скучала по времени, проведённому с Грейси, моей капризной кошкой. А больше всего я скучала по своей кровати. Особенно по тем временам, когда удавалось проводить в ней хотя бы семь часов каждую ночь.

Тем утром я вышла из квартиры чуть раньше, чтобы успеть разобрать другие дела до того, как придут очередные ежедневные послания от Уайатта. Я так долго смотрела в таблицы Excel, что, когда телефон завибрировал от серии сообщений, я едва не подпрыгнула на месте.

Я порылась в портфеле, пока не нашла телефон, надела очки. Сняла я их ещё несколько часов назад — слишком долгое сидение перед экраном размывало зрение. Мне давно пора было к окулисту, но это могло подождать до окончания налогового сезона. Как и всё остальное, что хоть как-то относилось к заботе о себе.

Я улыбнулась, увидев, что сообщения пришли от моей лучшей подруги Софи. Последние две недели она каждый вечер заезжала ко мне домой, чтобы покормить Грейси и забрать почту, пока я работала по-нечеловечески много.

Софи: Королева Грейси накормлена, а

твоя почта лежит на своём привычном

месте на кухонной стойке.

И ещё, Грейси просила передать,

вернёшься ли ты скоро домой.

На кошачьем, разумеется.

Она переживает, что ты

слишком много работаешь.

Я улыбнулась. Софи была так добра ко мне. Я посмотрела на часы и увидела, что уже половина седьмого.

Чёрт.

Если я не хотела опоздать на ежемесячный ужин с семьёй, нужно было выйти из офиса в ближайшие десять минут. А я даже близко не закончила то, что планировала сделать сегодня.

Амелия: На самом деле сегодня у меня

ужин с семьёй.

Передай Грейси от меня извинения?

Софи: Думаю, она тебя простит.

Она же кошка.

А вот я не кошка, и меня волнует,

что ты работаешь допоздна.

Ты в порядке?

Не совсем, подумала я. Но сваливать весь свой стресс на Софи я не собиралась. У неё самой забот полон вагон: помимо того, что она мама двойняшек, её муж-адвокат вот уже три недели находился в Сан-Франциско на допросах. Она отлично знала, что такое безумные нагрузки, — ей незачем было слушать мои жалобы.

Амелия: Я в порядке. Просто занята.

Скажи Грейси, что надеюсь быть

дома к половине десятого.

Погладь её за меня и скажи, что мне жаль.

Софи: А ужин у вас сегодня там,

где ты хоть что-то сможешь поесть?

Амелия: Сегодня итальянский

ресторан, так что, надеюсь, да.

Я с колледжа придерживалась пескетарианства, а в аспирантуре у меня появилась непереносимость лактозы, так что молочные продукты тоже были под запретом. Но с тех пор как восемь лет назад у моего брата Адама родились близнецы, про мои пищевые ограничения на семейных встречах обычно вспоминали в последнюю очередь, если вообще вспоминали. Из-за детей выбирать приходилось только демократичные рестораны с детским меню и высоким уровнем шума, а папа слишком любил красное мясо, чтобы идти куда-то, где его не подавали.

Ну да ладно. Я ведь была единственной в семье без пары. И без детей. В интересах всеобщего согласия я обычно просто подстраивалась под желания остальных. Может, это проявление моей «средней дочери», но избегать лишних волн было моим стилем столько, сколько я себя помнила. Иногда везло, и родители выбирали итальянский ресторан, где хотя бы было несколько паст без мяса и сыра, — как сегодня. Если не везло, ужинать приходилось уже дома.

Как по команде, в этот момент мой желудок издал комически громкий урчащий звук.

Софи: Я взяла китайскую еду для детей.

Они начинают капризничать, так что

я скоро отвезу их домой, но оставлю

для тебя в холодильнике овощную

лапшу ло-мейн.

Амелия: Ты просто лучшая, Софи.

Когда Маркус возвращается

из Сан-Франциско?

Софи: Его последний допрос в четверг.

Так что вернётся в пятницу.

ТЕОРЕТИЧЕСКИ.

Амелия: Ты должна посадить его на смену

с подгузниками хотя бы на неделю

подряд, когда он вернётся.

Софи: О нет, я потребую целый месяц.

Я улыбнулась, глядя на экран телефона, переполняемая благодарностью. Надеюсь, когда Маркус наконец вернётся домой, у Софи снова появится время на саму себя. Она так много отдаёт другим, включая меня. Она тоже заслуживала получать что-то взамен.

Амелия: Спасибо, Софи.

Ты лучшая.

Когда налоговый сезон закончится,

я угощу тебя ужином в шикарном

ресторане — и не вздумай отказываться.

Ужин, скорее всего, затянется до девяти, и сил возвращаться в офис после него у меня уже не будет. Я засунула последние бумаги Уайатта в портфель, пообещав себе, что закончу проверять их дома.

На тридцать втором этаже всё ещё кипела работа, пока я шла к лифту. Я старалась не поддаваться чувству вины за то, что ухожу в час, который некоторые партнёры могли бы счесть «ранним».

Но если бы я задержалась сегодня, я бы подвела семью. А это была бы уже совсем другая вина, которая испортила бы мне вечер.

В системе отопления и вентиляции моего здания воздух гонялся без остановки, но зимой в лобби всегда было прохладно из-за огромных окон от пола до потолка. Тот вечер не стал исключением. Хотя на улице выглядело куда холоднее. За стеклянными вращающимися дверями моего дома прохожие шли,