Измена. Вторая семья моего мужа - Каролина Шевцова

такими же смешными кудряшками. Тот вздрагивает, получив от Насти оплеуху. Все происходит медленно, как если бы в проигрывателе зажевало пленку. И это хорошо. Потому что только на такой скорости я успеваю заметить тонкую фигуру в самом конце коридора. Девушка сидит, обхватив руками колени, и смотрит прямо на нас.

— У Филиппа нет дочери. — Глухо произношу я и буравлю взглядом женский силуэт. — У нас вообще нет детей.

Глава 2

Очки! Паспорт, полис и очки! Вот что нужно было брать в Питер!

Зрение ни к черту, а потому я щурюсь и иду по коридору, туда, где, забившись в угол, прячется девушка. Что-то знакомое в ее силуэте щекочет рецепторы. Юбка? Нет, не она. Ужасно безвкусная кофта с рядом мелких пуговиц? Тоже не то. Стрижка, макияж, испуганный взгляд оленьих глаз?

На последнем шаге, до того, как разглядела незнакомку, приходит узнавание.

— Нюра? Нюра, Господи, это ты?

Девочка соскакивает с лавки и бежит ко мне, утыкается сизым от больничного света лицом в плечо и плачет так отчаянно, что я теряюсь.

— Нюр, все хорошо? Ты цела? Ты как вообще?

— … Сюда попала… — бурчит сзади Настя и добавляет чуть громче: — Любимко, отведи пациентку на третий этаж, тут реанимация, а не проходной двор! И вообще, Римм, вы знакомы?

Отмахиваюсь. К чему такие вопросы? Какое отношение они имеют к тому, что случилось?

Конечно, я знаю Нюру. Анечка Кузнецова, студентка исторического факультета МГУ, отличница, звезда потока и просто хороший человек. Вот уже год она консультирует мужа в вопросах истории Древней Руси и даже согласилась поехать с нами на Валаам, место, где происходят события последней саги моего мужа. Вот только… не случится теперь этой поездки. Потому что Филипп в реанимации, я раздавлена и почти убита, а Нюра…

— Как ты?

— Плохо, Римма Григорьевна. Очень-очень плохо. Вы скажите, чтобы меня не прогоняли отсюда, я же не могу! Они говорят надо отдохнуть, а как? Я даже когда глаза закрываю, вижу лицо Филиппа Львовича, такой он белый был, просто лист бумаги! Я ведь думала, уже все, понимаете? Совсем все!

Она отступает, кладет руки на живот и складывается пополам, будто ей очень больно.

Кручу головой и натыкаюсь на растерянный взгляд Насти.

— Насть, что-то можно сделать? Может дать ей лекарство?

— Клизму и галоперидол, — от неуместного юмора подруги меня коробит. Слава богу, Аня не слышит эту шутку, потому что она точно не заслужила такое отношение к себе.

Безотказная, кроткая девушка из религиозной семьи. Мужу пришлось знакомиться с ее родителями, чтобы те разрешили Нюре работать над его книгами. Как выяснилось, огромная семья Кузнецовых не признавала фэнтези, считала баловством, на которое стыдно тратить время. Как-то Фил все-таки нашел с отцом Ани общий язык, и мы даже думали когда-нибудь съездить в Горино, маленькую деревню под Псковом, познакомиться с этими людьми лично.

И как бы я смотрела в глаза Аниным родителям, если бы с ней что-то случилось?

— Как хорошо, что ты в порядке, — только и смогла прошептать, чувствуя, как последние силы покидают меня. Огляделась в поисках лавки. Вот она, в паре метров, вот только я не могу сделать и шага. Ноги больше не держат. Кто-то хватает меня под локоть и, как ребенка, ведет вперед. Свободной рукой держусь стены, чтобы точно не упасть.

— Спасибо… — фокусирую взгляд и вижу бледное лицо Никиты. Странно, он еще здесь? Зачем? Шел бы спать, как все нормальные. Все, кого не коснулось горе.

— Любимко, быстро отведи Анну Кузнецову наверх, или я из тебя сок накручу, понял?

— Понял, понял. Только я ж не знал, что она Кузнецова, в приемнике она другую фамилию… — почему то медбрат замолкает. Хватает Нюру почти за шкирку и тянет к выходу.

Девушка оборачивается и с жалостью смотрит на меня:

— Римма Григорьевна, я не смогу там, мне здесь надо!

— Что ты, Аня, здесь я должна остаться, а ты отдохни.

Пока парень в белом халате уводит нашу помощницу, я успеваю заметить синяки на ее тонких икрах. Настя лукавила, когда говорила, что на втором пассажире ни царапины. На обескровленном Анином лице особенно выделялись кровоподтеки и ссадины. Все-таки ей тоже досталось.

— Бедная девочка, — я откидываю голову назад, та с глухим стуком бьется об стену.

— Угу. Бедная девочка здесь ты.

— Я дома спала, в тепле, пока они… — всхлипываю и давлюсь от сдерживаемых рыданий. — в реке. В холодной, холодной реке.

— Ну, хватит, — уже рычит Настя. — Тимур, отвези Римку к нам домой, ей поспать надо. Постелешь ей в гостиной?

Хватаюсь за халат подруги и кручу головой. Я не могу. Не могу уйти отсюда, зачем меня прогоняют?

— А Филипп?

— Тоже в некотором роде спит. В больнице. Ты что-то смыслишь в медицине? — Снова киваю. Конечно, нет! Я даже обычную простуду лечу только после назначения врача, и Настя об этом знает. Подруга удовлетворенно хмыкает: — Вот и я о том. За ночь с Белым ничего не случится, а тебе нужно выспаться, поняла? Потому что только кажется, что все самое плохое уже случилось, а это не так. Впереди тебя ждет борьба и восстановление, и для этого нужны силы.

— Настя, он выкарабкается?

Стараюсь не произносить имя мужа, иначе я признаю, что именно он лежит за той темной дверью. Мой Филипп. Один. Между жизнью и смертью.

Вместо подруги отвечает Никита. Он встает рядом, так, чтобы я могла о него облокотиться и тихо-тихо шепчет:

— Все будет хорошо.

В этом голосе столько спокойствия, что я почти верю. Согласно киваю, держусь за твердый локоть, иду по коридору, куда-то туда, где горит не мертвенно синий, а яркий желтый свет. Настя и Тимур следуют за нами, говорят о чем-то, но я их не слышу. Душой, разумом, сердцем я там, за дверью реанимации. Здесь осталась только оболочка.

— Римма, нам нужно кому-то сказать об аварии?

На секунду торможу. Думаю, медленно складывая из букв слова.

— Получается, некому. Я здесь. Разве что его литературному агенту, Фомичеву. Но это потом. И еще… — снова останавливаюсь. Снова думаю и не могу сообразить. — Там же наверняка будет пресса? Издательство уже анонсировало выход третьей части саги, а тут такой повод. Наверняка журналисты уже в курсе всего, что случилось?

— Не думаю, — цедит Настя. — Александр Васильевич мировой мужик, он и мне позвонил, чтобы уладить все тихо, так что у тебя есть пара дней, чтобы подготовиться ко всем этим журналистом и рыдающим фанатам.

Вздыхаю. Пары дней совсем не хватит, но это