Развод. Жизнь после 40 только начинается! - Лия Пирс

— Ирина? — насмешливо протянула девушка на кухне, едва сдерживая смешок. — Значит, это и есть твоя жена? — она повернулась ко мне и изобразила натянутую улыбку. — Очень приятно познакомиться.

— Приятно? — я чувствовала, как дрожь охватывает всё тело. — Ты серьезно? — голос сорвался, но в нём уже звучала не боль, а холодный гнев. — И как тебя зовут, раз уж мы знакомимся?

Она притворно пожала плечами, глядя прямо мне в глаза.

— Кристина. Мы с вашим мужем… дружим.

— Дружите? — я чуть не рассмеялась, но смех оказался горьким и резким. — Очень необычная форма дружбы. Особенно в моём доме, с моими вещами и с моим мужем.

Размашистыми шагами я подошла к девице и вырвала из ее рук кружку:

— Это мое.

Муж быстро спустился с лестницы, пытаясь встать, между нами.

— Ир, ты все неправильно поняла…

— Я все правильно поняла, — отчеканила я. — Я в больнице, а ты с девицей развлекаешься в нашем доме.

— Моем доме, — исправил Вова.

Его взгляд изменился, заострился, стал отчужденным.

— Моем доме? — переспросила я, не веря в то, что слышу.

Кристина за его спиной лениво потянулась и как ни в чем не бывало поднялась. По — хозяйски оны порылась в ящике и, выудив новую кружку, направилась к кофемашине.

— Все в этом доме — мое, и дом мой, и машины. Мое, я заработал, я купил. А что ты сделала за всю нашу жизнь? На шейке моей прекрасно устроилась? — я отшатнулась от этих слов, как от пощечины.

— На шейке? — повторила я, чувствуя, как от боли в груди стало трудно дышать. — Это ты так оцениваешь все, что я для тебя сделала? Для нашей семьи?

Вова хмыкнул и развел руками:

— А что ты сделала, Ира? Дом убирала? Детей растила? Это при том, что дом полон техники, которая все делает за тебя и мама моя постоянно сидела с детьми. А деньги кто зарабатывал? Я. Я все это построил, а ты… Ты просто жила на всем готовом.

Эти слова резанули сильнее, чем любой нож. Все годы, потраченные на то, чтобы быть идеальной женой, матерью, хозяйкой, внезапно обнулились его циничной фразой.

— И при этом всем ты превратилась в это… — его губы изогнулись в гримасе отвращения. — Перестала за собой следить. Когда ты последний раз красила волосы? Седины на пол головы. Мерзость. Или думаешь меня должны возбуждать твои синяки под глазами?

Я стояла, чувствуя, как каждая его фраза, как раскалённый нож, проникает всё глубже. Отвращение в его голосе и презрение в глазах были сильнее, чем любой удар.

— А теперь, — продолжил он. — Ты даже не женщина. Думаешь я стану макать в это?

— «Это»? — переспросила я, с трудом удерживая голос от дрожи. — Ты так говоришь о женщине, которая прожила с тобой всю жизнь? Родила тебе детей? Поддерживала, когда ты оставался без работы? Заботилась о тебе, когда ты валялся больной и жаловался, что жизнь несправедлива?

Он скрестил руки на груди, явно довольный своей позицией, и бросил на меня высокомерный взгляд.

— Ну да, — усмехнулся он. — Посмотри на себя, Ира. Ты и раньше была не королевой красоты, но сейчас… Ты просто развалина.

В ушах зазвенело. Нет, это не правда. Это сон. Я не отошла от наркоза.

Сзади послышался ленивый голос Кристины:

— Володенька, может, хватит? Давай уже решим это быстрее, а то мне скучно.

Я повернулась к ней. Она стояла, лениво облокотившись на кухонный остров, и смотрела на нас, как на дешевую драму по телевизору.

— У тебя три дня, — зло зашипел на меня человек, которого я считала своим мужем. — Собирай свое шмотье и выметайся отсюда.

Глава 3

Я вздрогнула и проснулась. Сердце бешено колотилось. Все произошедшее, казалось, страшным сном, но оглянувшись я поняла, что сплю на диванчике в старой однушке, оставшейся от бабушки.

Я провела ладонью по лицу, пытаясь стереть остатки кошмара. Всё вокруг казалось таким серым и чужим. На потрескавшихся обоях играли слабые блики света из окна. На столике рядом стояла кружка с остывшим чаем, а под столом лежала стопка старых журналов.

Я прикрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь успокоить сердце. Но воспоминания вновь нахлынули: дом, кухня, Вова, это презрение в его голосе…

Встав с диванчика, я подошла к окну. Тусклый свет уличных фонарей освещал пустой двор.

На полке в углу я заметила старую фотографию. На ней была я, молодая и полная надежд, с мужем и детьми. Мы улыбались, обнимая друг друга. Я взяла её в руки и почувствовала, как ком подступил к горлу.

— Где я ошиблась? — спросила я сама себя, но ответа не было.

Острая боль пронзила низ живота, заставив меня, буквально, согнуться пополам. Я схватилась за спинку стула, пытаясь удержаться на ногах. Боль была настолько резкой и неожиданной, что из груди вырвался сдавленный стон. Пот залил лоб, и я почувствовала, как руки начинают дрожать.

— Что… что со мной? — прошептала я.

На мгновение мне показалось, что боль утихла, но она вернулась, волной накрывая низ живота и отдавая в поясницу. Я с трудом добралась до дивана и опустилась на него, пытаясь найти хоть какую — то позу, в которой станет легче.

Мысли в голове метались, словно загнанные звери. Это последствия стресса? Или осложнение после операции? Но ведь врачи говорили, что всё в порядке…

Минуты тянулись как часы. Я лежала на диване, сжимая живот. Какую бы позу не принимала, боль никак не отступала. Обезболивающее никак не помогало. Кажется, у меня не было выбора.

Пошарив рукой по столику, я нашла телефон.

— Алло, — прохрипела я. — Михаил Эдуардович… это Ирина.

* * *

Сколько времени прошло я не знаю. Мне казалось, что вечность. В коридоре хлопнула дверь и в комнату быстро вошел Михаил Эдуардович. Его обычно спокойное лицо на этот раз выражало сосредоточенную тревогу.

— Что вы делали? — спросил он, подходя ближе и ставя свой кейс на столик. — Я же говорил вам отдыхать, избегать стрессов.

— Как будто я могла… — попыталась я усмехнуться, но это вышло слабым и жалким.

Он осторожно помог мне сесть, проверяя пульс, затем достал из кейса аппарат для