Бывший муж, предатель и отец - Кара Райр

А именно бегущей.

Как тогда.

Только тогда я была одна.

А теперь — с ней.

Соня ничего не понимала, только послушно бежала рядом, захлебываясь жарким воздухом в темпе и недосказанности.

И тут я бросила взгляд назад.

Он стоял.

Уже не звал.

Просто смотрел.

И этого было достаточно, чтобы внутри всё сжалось до боли.

Мамочки…

Хоть бы он не понял…

Хоть бы не догадался…

Не сейчас. Не так.

Мне не хватило бы сил. Ни для объяснений. Ни для лжи. Ни для правды.

Остановиться — означало бы сломаться.

Поэтому мы добежали до остановки, и я спряталась за спинами чужих людей, будто за крепостью.

Потом схватилась за поручень, дыша рвано, как после марафона, и прижала Соню к себе, как броню. Как последнюю границу.

Он остался там, у ворот.

А я снова — здесь. По другую сторону.

Только на этот раз… мне не девятнадцать.

Я больше не могу бежать всю жизнь.

Поэтому сейчас просто еду домой.

– Мама, дядя тебя знает? почему ты не ответила?

– Да это просто одноклассник, в школе виделись, может обознался.

Я придумывала оправдание на ходу. Первое, что в голову взбрело.

Как в тумане и самом страшном фильме ужасов добрели до дома.

Мы поднялись по лестнице на четвёртый этаж, как будто не по ступеням, а просто по прямой.

Каждый пролёт будто говорил: он видел, он узнал, он всё понял.

Соня пела что-то себе под нос, беззаботно подпрыгивая, а я шла, как во сне — тяжёлая, заторможенная, чужая самой себе.

Как будто всё моё тело вдруг вспомнило, что значит быть испуганной женщиной, которая уже раз бежала.

И теперь бежит снова — только медленно, с ребёнком за руку, без сил, без воздуха.

Ключи дрожали в пальцах.

Замочная скважина не слушалась.

Когда дверь всё-таки поддалась, я шагнула в нашу крошечную прихожую, словно в спасательный круг — но он оказался надут лишь наполовину.

Воздуха не хватало.

Соня, как ураган, скинула обувь, бросила рюкзак, прошмыгнула в комнату.

Всё как обычно. Как будто ничего не произошло.

Как будто сердце её матери не билось сейчас где-то в горле, отчаянно пытаясь выплюнуть воспоминания, запахи, голоса из прошлого.

— Сейчас, мам, подожди! — крикнула она из комнаты, хлопнув дверью шкафа.

Я медленно опустилась на пуфик в коридоре, прислонилась к стене затылком.

Закрыла глаза.

В ушах ещё стояло это «Тая! Тая!»

Имя, которое я не слышала семь лет.

Имя, от которого отказывалась.

Имя, которое он выдохнул с такой силой, как будто пытался вернуть что-то, давно потерянное.

Я стянула куртку, медленно, будто сдирала с себя не одежду, а слой кожи.

Руки дрожали.

Тошнило.

Фуф.

— Всё! — вдруг прозвучал из комнаты весёлый голос дочки. — Сейчас будем искать твоего одноклассника!

Я заморгала.

— Что? — только и смогла выговорить.

Она же уже сидела на полу, по-турецки, склонившись над телефоном. Лицо такое надутое и сосредоточеное, будто перед ней стояла миссия государственного значения.

— Доченька… — начала я, но она не услышала.

— Мама, всё, я ищу! — гордо объявила она. — Он красивый. У него зелёная рубашка, как трава. Я видела.

Мне стало дурно.

Как будто воздух в комнате вдруг выкачали, и осталась только тишина, гудящая в ушах.

Я сделала шаг вперёд, потом еще один и мы перебрались в зал.

Села на край дивана, как в воду опустилась.

Она ищет папу.

Она ищет его.

Того, от кого я сбежала.

Того, кто смотрел на нас сегодня, как будто в жизни не видел ничего роднее.

И — Господи — ведь видел. Он просто не знал.

Я уставилась в пустоту, не слыша больше ни Сони, ни её восторженного лепета, ни скрипа клавиш на экране.

Мир сузился до одного чувства — беззащитного ужаса.

Он обжигал, как кипяток, как предательство, как память о том дне, когда я, держась за живот, выбежала из квартиры, не оборачиваясь.

— Доченька… — прошептала я, сжав руки в кулаки. — Ты даже не знаешь его, зачем тебе это надо?

Она не ответила.

Только что-то снова напевала себе под нос.

А у меня дрожали губы.

Я сглотнула слёзы — те, что не касаются глаз, а живут глубоко в горле, под языком, между слов.

Мне стало совсем дурно.

– Может не надо? – все-таки пыталась переубедить.

– Нет, надо, мама. Хватит бегать от мужчин.

Глава 3 Поиски до добра не доводят

Таисия

Еле ее уложила, пришлось соврать, что даже не помню его фамилии. Ложь.. да уж, снова ложь.

Ночь легла на город тяжело, как чужое пальто.

Душная, без ветра, без движения.

Комната была погружена в полумрак, только у окна бледно светился ночник.

Соня спала, свернувшись в клубочек, прижав кулачок к щеке.

Я сидела на полу в коридоре, у шкафа, где хранила всё то, что не имело права жить на виду.

Пыльная коробка, завёрнутая в платок.

Её я не открывала больше шести лет.

Даже не дотрагивалась.

Но сейчас — как будто чья-то рука изнутри подтолкнула меня к ней. Осторожно, как будто боялась разбудить прошлое.

Хотя… оно вообще спит?

Я развязала платок. Открыла крышку.

Старые письма. Записки.

Билеты в кино, в поезд, на концерт, который мы так и не попали.

И — фотографии.

Распечатанные, как раньше, с белыми полями по краям. От них пахло временем. И пылью.

Вот он — Влад.

Усмехается, стоит в любимой майке.

Рядом — я, с чуть прищуренными глазами, и он целует меня в висок.

Мы тогда только съехались, я помню.

Это был июль. Он делал мне завтрак, и всё сгорело, и мы ели подгорелые тосты прямо с доски, ржали, как дети.

Любили, как будто в первый раз в жизни.

А это был первый раз. И в моем случае, пока что, точно последний.

Я провела пальцем по его лицу на фотографии.

— За что ты меня так?

Дальше пошли фотографии без меня.

Где он на вечеринке у друзей.

Где с кем-то на фоне заката — та самая поездка, куда он, как говорил, не поехал.

Где руки не мои.

И взгляд уже не тот.

Я вспоминала. Как я стояла в коридоре.

Живот тянуло тяжестью — уже почти три месяца.

Я пришла пораньше, хотела сделать сюрприз.

Помню, держала в руках коробку с пирогом, испечённым ночью и с тестом на беременность.

И ключи в другой руке дрожали.