Наперегонки с ветром. Первое дуновение - Лера Виннер

— Действительно, добрый! Не знаешь, чем Инес собирается нас радовать сегодня?

— Парни говорили про отбивные. И овощи, — мальчишка просиял так, будто я как минимум пригласила его отужинать наедине в моей комнате. — Надеюсь, не всё сожрут сразу, нас же только к ночи сменят.

Милая, ни к чему не обязывающая лёгкая болтовня.

Всё как раньше, всё как всегда.

Слышать, о чём и в каких выражениях думают животные, Жак, к счастью, не умел, но вдобавок ко всем прочим своим навыкам, диких зверей заговаривал превосходно. Такой набор талантов должен был до определённой степени оградить его от насмешек по этому поводу.

— Позвать Горана, чтобы отвёл Искру? — стоило мне спешиться, он тут же оказался рядом.

Ни Гаспара, ни его Коня в обозримом пространстве уже не было, и ни долю секунды я об этом почти что пожалела.

«Поздравляю. Теперь каждый щенок в Совете будет думать, что у него есть шанс», — почти равнодушный вердикт Мастера, вынесенный по прошествии первой недели с нашего возвращения, я тогда пропустила мимо ушей.

Совершенно напрасно, как выяснилось.

Блядский Йонас. Такой же, как отчёт.

— Спасибо, Жак, я сама, — улыбнуться сияющему мальчишке во второй раз следовало вежливее, чем в первый.

Вежливее, но холоднее.

Перспективу своего общения с конюхом Искра одобряла не больше моего. Жак не мог этого не понимать, но очень старался быть полезен.

Ударить его за это хотелось гораздо больше, чем обнять, но, учитывая, что он стал одним из немногих, кто принял Гаспара как своего…

— Я бы отвёл, но не могу оставить караул. У вас же ещё отчёты, — он тряхнул головой почти виновато, и, чувствуя нелепость момента, поспешил перевести тему. — Хорошо, хотя бы ужин сегодня поздний. Так что шансы, что не всё сожрут до нас, велики.

Теперь мне полагалось спросить, что за исключительное происшествие могло отвлечь осевших в замке специалистов Совета от жратвы, но ни времени, ни желания у меня на это не было.

— Хорошей службы, Жак, — улыбнувшись ему в третий раз так, что от приторности этой улыбки почти свело челюсть, я стянула ворот плотнее у горла и повела Искру к конюшне.

Лошадь. Отчёты. Снова лошадь. И только потом столовая.

Благо, после тех двух раз, в которые я туда попросту не успела, всё тот же Матиас наловчился улыбаться настолько свято, что вторую порцию ему выдавали без лишних вопросов. Хотя и понимали, для кого она предназначена.

Осенние сумерки подступали стремительно. Темнота ещё не опустилась на двор, но небо и воздух уже начали сереть. Ветер усилился, пронёс по земле скудную горстку опавших листьев.

И всё равно для октября было поразительно тепло. Как будто кто-то намеренно оттягивал полноценную осень в попытке продлить уже ушедшее лето.

В меру жаркое, нарядное, обещавшее так много блядское лето, о котором я совершенно точно не хотела вспоминать.

Поскорее бы поросло быльём и присыпало снегом.

Отчего-то казалось, что как только морская вода остынет, а холод окончательно вытравить из воздуха запах свежескошенной травы, всё пройдёт. Обратиться в морок, тревожный горячечный сон, порождённый опрометчиво подхваченной лихорадкой бред, — во что угодно, только не в правду, с которой мне неугодно оказалось иметь дело.

У всех случаются осечки. Даже у самого современного оружия. Один провал ничего не значит против десятка безоговорочных успехов. Каждая новая победная улыбка Гаспара на тренировочном полигоне это подтверждала.

Чем ближе будет Новолетие, тем проще мне самой станет в это поверить.

К тому же в этом году мне придётся думать о том, что ему подарить.

А ещё — внезапно ставшему отчаянно не святым брату, которому, кажется, вовсе ничего не было нужно от жизни. Помимо возможности сменить строгую форму церковника на нормальную одежду, конечно же.

Эта мысль оказалась уже не настолько бессмысленной, как все предыдущие, но всё равно странной.

Не стоило так сильно отвлекаться.

Конюшня.

Отчёты.

Снова конюшня.

А вот на ужин, пожалуй, к Гаспару и Матиасу. Как минимум потому что близко к конюшням. По правде — из элементарного уважения к тому, что они умудрились превратить начавший подгнивать от сырости никому не нужный сарай во вполне жилое и даже уютное помещение.

Эдакое подобие дома, которого у обоих никогда прежде не было.

О том, сможет ли Совет однажды стать для мальчишки если не домом, то спокойным и гарантированно безопасным местом, мы по молчаливому соглашению не говорили.

Слишком мало времени прошло.

Слишком туманными были перспективы.

Да и исходные, от которых мы оба отталкивались, направляя его к этому решению, слишком сильно отличались от того, с чем пришлось столкнуться на деле.

Пока что безоговорочно радовала разве что удивительная способность несвятого брата в любом месте и при любых обстоятельствах раздобыть хорошее вино, а этого на вечер было уже… немало.

Справа возле псарни царило непривычное для этого часа оживление. Пуля, за которую стоило переживать, ощенилась ещё пару недель назад, других значимых событий здесь не предвиделось, и я инстинктивно повернула голову, чтобы посмотреть.

Трое молодых, едва начавших работать без наставника специалистов. Пара более опытных ребят. Одноногий Дуглас с его вечной трубкой и снисходительным прищуром.

Как ни странно, ажиотаж в действительности вызвала Пуля. Потерявшая весь предыдущий приплод собака практически не выпускала щенков из поля зрения, да и в целом с большой настороженностью относилась к новым людям. Умная, нервная, быстрая и беспощадная, как всё тот же пронизывающий осенний ветер, Пуля требовала, чтобы её расположение заслужили.

Однако же сейчас она стояла на задних лапах, бесцеремонно поставив передние Кайлу на бедро, и отчаянно виляла хвостом. Непомерно большие светлые уши счастливо повисли, а пасть, которую мне самой как-то раз пришлось отмывать от крови, приоткрылась от чистого и искреннего собачьего восторга.

Я остановилась так резко, что Искра всхрапнула откровенно недовольно и ткнулась в моё плечо.

После бесконечно долгого дня под вечер и с приличного расстояния легко было ошибиться.

Просто похожая причёска, примерно тот же рост…

Ладони отвратительно похолодели, потому что никакой ошибки тут не было.

Как не было больше и намёка на хмурого простоватого земледельца Этьена из забытой Нечистым глуши.

Безупречная осанка, простой чёрный сюртук, — наверняка ещё дорожный, — аккуратно собранные в низкий хвост волосы.

Всё так же, до рези в глазах узнаваемо. Разве что с небольшой поправкой на чуть изменившуюся за годы его затворничества моду.

Старательно отмеряя собственные вдохи и боясь сбиться, я закрыла и открыла глаза, потому что ему нечего было делать здесь. Ни миражом, ни воспоминанием, ни тем более во