Я подарю тебе сердце - Мария Александровна Савельева

Но все же было то, что выделяло ее из толпы, а именно голос. Громкий, тяжелый, обволакивающий, грубоватый. Таким тембром не спеть песню, не достать до верхних нот, не прошептать слова нежности на ушко. Зато такой голос мог построить команду, утихомирить разбушевавшихся девушек, докричаться до судьи сквозь гвалт толпы. А еще неплохо было бы сидеть за прилавком и кричать: «Зин, а, Зин, штрихкод не пробивается!».

Время подходило к обеду, занятия в полицейском колледже, в котором училась Вероника, уже вовсю шли, поэтому она решила сразу пойти домой, чтобы все обдумать. В спальне творился страшный беспорядок: волейбольная бело-синяя форма лежала на кресле, мяч валялся посередине, кроссовки были небрежно закинуты в шкаф.

Она устало упала на кровать, отчего та отпружинила, раскачивая, словно на волнах. Потолок то приближался, то отдалялся, пока тряска окончательно не прекратилась.

Вероника приложила ладонь к сердцу, которое продолжало монотонно стучать, будто не хотело пару часов назад разорваться и покинуть ее.

– Ну что же ты, дружочек? Мы с тобой так мало пожили, даже еще не любили толком, а говорят, что это мучительно. Как же мы вытерпим эту боль, если даже не смогли справиться с пробежкой?

Сердце пару раз сильно стукнуло, сбившись с ритма, будто отвечало: «Переживем».

Ника не заметила, как задремала. Когда она открыла глаза, часы показывали половину четвертого. Она быстро вскочила с кровати и принялась закидывать форму в спортивную сумку, по пути нечаянно пнув мяч и угодив прямо в стул, отчего тот с громким шумом повалился.

Несколько раз чертыхнувшись, Вероника поспешила на тренировку, мысленно подсчитывая, как сильно опаздывает.

Забегая в автобус, она умоляла сердце успокоиться, лишь бы как-то унять головокружение, которое до сих пор не покидало ее с самого утра. Ей надо было остаться дома, тем более после сегодняшнего обморока; прикинуться больной. Хотя почему прикинуться? Но ее, словно за веревочку, тянуло в зал. Телефон зажужжал, оповещая о новом сообщении от лучшей подруги.

Юми: Кэп, что случилось? Тебя не было на парах, а сейчас нет в раздевалке

Юми: Я знаю, что ты еще та прогульщица, но тренировка…

Вероника: Я уже бегу, все хорошо

Юми была права: Ника терпеть не могла занятия в полицейском колледже, в который ее зачислил отец после девятого класса, даже не посоветовавшись с ней. Он надеялся, что дочь пойдет по его стопам – станет полицейским, но его надеждам не суждено было сбыться. Два года она терпеливо «ползла» по программе обучения, ожидая совершеннолетия, после которого становилась полноправной хозяйкой своей жизни. Месяц назад ей исполнилось восемнадцать лет. Казалось бы, она уже должна была почувствовать запах свободы, но команду оставить Ника не могла. Поэтому решила потерпеть последний – третий – год обучения.

Но было это вплоть до сегодняшнего дня. Что сейчас делать со спортом, Ника так и не решила, но как только двери спортивного зала распахнулись, она поняла, что ни за что не сможет жить без него.

Солнечные лучи проникали сквозь сетку, загораживающую окна от лихих мячей. Пахло только что вымытым деревянным полом и резиной, а еще пылью, покрывающей маты и инвентарь. Команда девушек, как и положено, заняла левую сторону зала, а на правой занимались парни.

Это была ее семья. Она могла поклясться, что знает их лучше, чем своего отца.

Азия, как ее прозвали близкие друзья, или в жизни Юми, – ее лучшая подруга. Девушка азиатской внешности, помешанная на фотографии. Она жила с отцом, мачехой и сводными братьями, что не помешало ей быть всеми любимой. Дома у нее была собрана целая коллекция фотоаппаратов всевозможных марок и годов: пленочные и цифровые. Азия примечала каждую мелочь, могла спокойно подойти к прохожим и попросить их попозировать или неожиданно заявить, что у них чудесная родинка в виде звезды. В ее спальне одна из стен полностью завешана фотоснимками: в основном ее родных и друзей. Ника любила ложиться на пол и рассматривать их. Вспоминать, когда был сделан тот или иной кадр, так как зачастую они сопровождались смешными и неловкими историями. Сейчас Юми разлеглась на матах, обнажив плоский живот и шикарный пресс, которым ни одна из девочек их команды не могла похвастаться. Парни искоса кидали на нее взгляды, стараясь не пялиться в открытую, но ей не было до них никакого дела, так как где-то в Корее ее ждал парень по переписке.

На скамейке сидела Ира. Просто Ира. И вздыхала, глядя на пресс Азии, так как сама она была единственной пышечкой в их команде. Она принципиально не садилась на диету, заявляя, что иначе она будет злой. Однако при этом она смогла перейти на здоровое питание и теперь подкармливала всю команду злаковыми протеиновыми батончиками, которых у нее было немерено. Девушки относились к ней с пониманием и уважением, не давили, как и тренер, для которого была важна стратегия, блокировка и удар. А что-что, блок Ира ставила всем на зависть, а своей фигурой могла закрыть обзор на подающего. На площадке у нее словно вырастали крылья, и никто ее лишнего веса не замечал.

Рядом с ней сидели две девушки с рыжими волосами, бровями и ресницами, отчего их светло-карие глаза казались янтарными. Близняшки Маша и Даша. Играли всегда в связке, потому что действовали так слаженно, что такого мастерства от команды нельзя было добиться годами. А еще они любили путать противника, мельтеша у него перед глазами и меняясь между собой. За эти махинации попадало, конечно же, всем – при условии, если их ловили. В свободное время увлекались гаданиями, вот только результаты у них получались всегда разными, отчего они любили следить за своей «жертвой» и ждать, какой же из их вердиктов окажется достоверным.

Во всю уже стучала мячом Жвачка, или Ася. Она всегда была с розовыми волосами, а во рту неизменно была такого же цвета жевательная резинка. Она часто лопала пузыри, чем выводила из себя всех, особенно соперников. Однако и мяч лип к ее рукам: нельзя было заметить его полет, как он уже отлетал в другую сторону. Ася была сиротой и жила в детском доме. Зимой, как ей исполнилось восемнадцать лет, ей выделили комнату в общежитии, в которую она и переехала. Ася не скрывала своего положения и всегда преподносила информацию о себе с высоко поднятой головой.

Да, бросили. Да, подкинули на порог. Да, она никого из родни не знает.

– Тебе не обидно, что у других