Некромант для изгоев - Ирина Камен

— До встречи, девочка. Я вернусь за тобой. Выживи!

И она ушла. Она покинула меня.

— И что нам остается, когда отнимают последнее тепло, девочка? - к магическим решеткам камеры напротив подошел мужчина, нет, старик. Его волосы цветом перца с солью переливались тусклым светом под мерцающим факелом в коридоре. Он был слеп на один глаз, а второй, черный как бездна, грустно меня осматривал. Он был худым, но коренастым. Мышцы проглядывались на нем через старую, рваную майку.

Я вздрогнула, он не издавал звуков целый год. Я думала, что в клетке напротив никого нет.

— Нам остается холод, - ответила я в пустоту, чувствуя холод на своих мокрых от слез руках.

— Ошибаешься, - послышался ответ, - Нам остается гнев. Он не остывает, он горит. Тише воды, ниже травы, но горит вечным огнем. Его нельзя отнять. Его можно только обратить в силу.

— Какая сила может быть в этой яме? - спросила я с горькой насмешкой.

— Та, что скрыта от глаз. Та, что прячется в тишине и во тьме. Та, что говорит с теми, кого другие считают мертвым и ушедшим. Мир думает, что я некромант, потому что я призываю плоть и кости. Они глупцы. Истинная некромантия – это искусство слышать шепот ушедшей жизни. Шепот камней, по которым ступала твоя бабка. Шепот воздуха, что еще помнит ее дыхание. Шепот твоей собственной крови, в которой живут твои предки.

Его слова были ужасом, ересью. Но в них была странная, извращенная логика. В мире, который отвернулся от меня, только шепот прошлого, казалось, мог быть мне верен.

— Как? - прошептала я.

— Закрой глаза, девочка. Не пытайся «увидеть» магию. Ты пытаешься слушать ушами. Неправильно. Слушай... кожей. Той самой кожей, что еще помнит прикосновение. Ощути холод камня, что он тебе говорит? Он говорит о тяжести, о веках, о миллионах капель воды, что точили его. Услышь это. Это и есть его жизнь. А теперь, попроси его поделиться с тобой своей памятью о тяжести.

Я закрыла глаза, и попробовала.

Прошло семь лет. Семь лет, за которые я научилась слушать. Слушать шепот воды в подземной реке, рассказывающей мне о костях, которые она обтачивает. Шепот железа в решетках, повествующего о тысячах рук, что пытались его разорвать. Шепот воздуха, приносящего обрывки стонов и молитв из других камер. Я научилась не просто слушать, но и отвечать. Просить камень стать тверже для моей защиты, просить тень спуститься и скрыть меня, просить холод стать моим доспехом.

Мы тренировались. По его словам, магия некроманта отнимает много сил, и для этого, нужно иметь здоровое тело и выносливость. Старик Алрик был моим единственным учителем. Он не касался меня, не передавал свитков. Он лишь задавал направление, а я пробиралась сквозь лабиринты запретного знания сама, находя опору в своем гневе. Я стала сильной. У меня не было горы мускулов. У меня была воля, закаленная в безнадежности. Это была тихая, всепоглощающая мощь.

И вот пришел день.

Скрип замка прозвучал иначе. Не для передачи похлебки, а нараспашку. В проеме стоял начальник тюрьмы, бледный и не смотрящий на меня.

— Гарсия, выйди. По решению совета Королевства Баундом тебя переводят. Ты освобождена из-под стражи крепости.

Я медленно поднялась с каменного пола. Мое тело было легким, почти невесомым. Восемь лет я копила в нем силу, и теперь оно было похоже на тонкий клинок: хрупкий с виду, но готовый убивать.

Я вышла из камеры, не оглядываясь. Воздух в коридоре показался мне сладким и ядовитым. Я прошла мимо камеры учителя и остановилась. Дверь была открыта, и я заглянула внутрь, я хотела попрощаться с ним по человечески, с человеком, который стал мне самым близким за эти долгие годы.

Он висел на веревке, свитой из разорванной на полосы простыни. Его тело безжизненно качалось в такт сквозняку. Но на его губах застыла улыбка. Но не безумная, а спокойная, почти умиротворенная. И я все поняла. Он был последним узником, чье дело было связано с моим. Старая магия, законы крови и ответственности. Пока я была здесь, он тоже должен был оставаться. Мое освобождение разрывало чары, что держали его, его долг был выполнен. Он выковал из меня оружие, и теперь, я могу уйти. Я не почувствовала горя, лишь ледяное понимание. Он был последним, кто заплатил за мою свободу. После родителей, после бабушки, которую я больше не видела, и наверное, уже не увижу. Но мне показалось это странным… Почему именно сейчас? Почему он покинул этот мир?

Я шагнула к выходу. Ворота Пучины с глухим стоном отъехали в стороны, и в лицо ударил слепящий солнечный свет. Я стояла на пороге, худая, в грязных обносках и с единственным свертком в руках – парой сухарей и флягой воды, данной на дорогу.

Но когда я сделала шаг, у моих ног закрутилась пыль, повинуясь не ветру, а шепоту моей воли. Тени от столбов сгустились, вытянулись и на мгновение приняли форму молчаливых стражей слева от меня. Страж с тремя головами. Я не была той испуганной девочкой, попавшей сюда восемь лет назад. Я была тишиной после бури. Я была шепотом из могилы. Я была живым воплощением восьми лет гнева, и я шла назад, в тот мир, что от меня отвернулся. Не для оправданий. А для ответов. И для мести.

Повозка, ожидавшая меня, была не тюремной. Она была строгой, без гербов короля, но качественной. Возник почтительно кивнул, и я поняла, это не просто перевод, это что-то другое.

Бабушка. Она ждала меня в родовом поместье, которое я не видела восемь лет. В большом кабинете отца, за дубовым столом сидела моя бабушка Элиана. Но это была уже не сломленная горем старуха. Платье из темного бархата идеально сидело по ее фигуре, высокий воротник на шее, прямая осанка. Ее глаза, такие же зеленые, как у мамы, блестели не слезами, а теплой сталью власти.

— Ириттель, - произнесла она, и ее голос прозвучал как приказ, и как молитва одновременно.

Она бросилась обнимать меня, и смерила меня долгим взглядом, изучая мое лицо своими большими глазами. В ее взгляде была боль, но еще больше решимость.

— Добро пожаловать домой, дитя мое. Хоть и ненадолго.

Один день. Всего один день она подарила мне в