Выбирая тебя - Кэтрин Флит

Я припарковалась в конце дороги и слезла со скутера, забросив рюкзак на одно плечо. Он ждал меня на краю дюны, заслонял собой ночное небо.

Бен.

Рюкзак соскользнул с моего плеча. Я бросилась к нему, чуть не сбив с ног. Он обвил меня руками, не позволяя упасть. Я прижалась лицом к его фланелевой куртке и жадно вдохнула знакомый запах: теплый, солоноватый и такой родной.

– Опаздываешь. Я уж думал, ты не придешь, – сказал он своим низким голосом.

У меня сжалось сердце, и я отклонилась назад, все еще держась за него руками.

– Я же обещала, ты что, забыл?

Он не ответил, а выражение его лица было скрыто от меня ночными тенями. Я притянула его за голову, и мы соприкоснулись лбами.

– Ты мне не поверил?

Его плечи напряглись. Если он не поверил моему обещанию, то это моя вина. Однажды я уже соврала ему. Такая ложь не забывается. Я до сих пор не понимала, как он нашел в себе силы простить меня и дать мне второй шанс.

– Я тебе доверяю, ты и сама это знаешь, – сказал Бен, и я почувствовала его дыхание на своем лице. – Иначе я не ждал бы тебя на этом холодном пляже каждый вечер. И все-таки я волнуюсь, когда ты опаздываешь.

– Прости.

Я всегда была пунктуальной, но в последнее время почему-то никуда не успевала, как бы ни старалась. Мои пальцы сомкнулись на воротнике его куртки.

– Я бы не стала тебя винить, если бы ты ушел. Но ты всегда дожидаешься.

– Это только потому, что мне больше нечем заняться, – его холодные губы коснулись моего лба, и я подняла голову, всматриваясь в его лицо. У его глаз собрались смеющиеся морщинки. – Или, может, потому что ты мне нравишься… немного.

– Эй, – я шутливо ударила его в грудь, а затем притянула к себе, прижавшись к нему бедрами и запустив пальцы в темные волосы. – Немного?

– Ладно, на самом деле, очень сильно, – усмехнулся он, расстегивая свою фланелевую куртку и оборачивая ее вокруг нас обоих. – Я люблю тебя, Мер.

Эти слова согрели меня гораздо быстрее, чем теплая подкладка его куртки. Они держали меня на плаву, как спасательный круг, освещая самые темные и холодные уголки моей души, которые я так старательно прятала от него.

– И я тебя, – прошептала я.

Мои чувства к нему невозможно было выразить словами. Люди этого не понимали. Мне было всего семнадцать, а Бену восемнадцать, и все были уверены, будто мы не понимаем, что такое настоящая любовь. Мы могли чувствовать любовь к родственникам и друзьям, но любовь в романтическом смысле почему-то всегда предназначалась только для взрослых. Видимо, для того, чтобы осознать настоящую любовь, сперва мы должны были получить официальное право голосовать и пить алкоголь. Но с нами все было иначе. Мы с Беном всегда были не похожи на остальных.

Я прошлась губами по его шее, а затем по подбородку, поднимаясь все выше. Когда я дошла до уголка его рта, он вздохнул и поцеловал меня. Я закрыла глаза, принимая тепло его губ и доказательство любви. Поцелуй был сладким и знакомым. Я чувствовала себя так, словно меня накрыли уютным пледом в холодную ночь. Удивительно, но одного поцелуя было достаточно, чтобы рассеять мои сомнения и расставить все на свои места.

Мы оторвались друг от друга, и я прижалась лицом к его шее, позволяя надежной фигуре закрывать меня от ветра, налетающего с океана.

Он поймал мои руки и положил к себе на грудь.

– Ты замерзла. Где твои перчатки? Почему ты не надела куртку?

Я еще плотнее прижалась к нему.

– Это дело принципа. Почему я должна тепло одеваться, когда на улице уже апрель?

– Теперь ты воюешь с погодой? – Он попытался согреть мои пальцы своим дыханием и обхватил их огрубевшими руками. – Прямо как в тот раз, когда ты схлестнулась с Сантой в торговом центре.

С возмущением на лице я отстранилась от него.

– Это было десять лет назад, и я всего лишь пыталась доказать, что он не настоящий Санта.

Он шутливо дернул меня за фиолетовую прядь и ухмыльнулся.

– Ты ударила его в живот.

– Чтобы доказать, что это накладной живот! – Я попыталась поймать его руку, но он оказался быстрее. – Откуда мне было знать, что он и вправду такой пузатый.

– Из-за тебя нас всех выгнали из торгового центра. Я даже не успел посидеть у Санты на коленке, так что за тобой должок.

– С тех пор прошло десять лет, – сказала я, подняв бровь. – Думаю, тебе пора забыть про этот случай и двигаться дальше.

Он неожиданно пригнулся, и в его глазах промелькнул хулиганский блеск. Я попыталась убежать, но он оказался проворнее и, перебросив меня через плечо, начал кружиться вокруг своей оси.

Я завизжала и в шутку ударила его по спине, но он начал кружить меня еще быстрее.

– Хватит!

Бен поставил меня на песок, и я облокотилась на него, чтобы не упасть.

– Ладно, – пропыхтела я. – Теперь мы квиты.

Он засмеялся и поднял с земли мой рюкзак.

– Только если ты разрешишь мне посидеть у тебя на коленях.

– Ну да, как же, – я запрыгнула к нему на спину, и Бен подхватил меня под ноги. – Ты же меня раздавишь.

Я прижалась щекой к его фланелевой куртке в ожидании, когда мы доберемся до «нашего» места.

Это было укромное углубление между дюнами, где мы могли спрятаться от холодного ветра. Мы заприметили его много лет назад, когда были еще совсем детьми и закапывали друг друга в песке, без конца жуя сладкий мармелад, от которого нам становилось плохо. Это место было как раз между его домом на Хаттерасе и моим – на Окракоке. Мы никогда не ходили в одну и ту же школу, но наши мамы были лучшими подругами, поэтому мы часто проводили вместе выходные.

Теперь же они даже не разговаривали друг с другом.

Я соскользнула с его спины и забрала свой рюкзак.

– Но если будешь хорошо себя вести, я посижу у тебя на коленях.

Он поднял бровь.

– Я буду очень хорошо себя вести. Клятва скаута.

– Клятва скаута – это серьезно. Теперь тебе придется сдержать свое слово во что бы то ни стало.

Я достала фонарь, работающий на батарейках, и плед. Вместе мы развернули его и расстелили на песке. Бен улегся на плед, подперев голову рукой, а я села напротив, поставив между нами фонарь, и всмотрелась в его до боли знакомое и родное лицо. Я смотрела достаточно долго для того, чтобы снова увидеть того тощего темноволосого мальчишку, который научил меня завязывать шнурки. Теперь он стал намного крупнее и крепче, но его карие глаза оставались такими же добрыми, и, когда он поддразнивал меня, в них пробегал знакомый озорной огонек.

Он ухмыльнулся, тряхнув кудрявыми прядями, упавшими на лоб.