Руины - Джиллиан Элиза Уэст

Слабая улыбка тронула мои губы, но я ускорил шаг, скрываясь в темноте пещер.

* * *

— Пожалуйста… — Голос, хриплый и полузадушенный, смешался с густым фонтаном крови, вырывающимся из его губ, когда мой топор достиг своей цели. Холодный пот стекал по лбу, а дальше вниз по шее.

Крик о пощаде, почти безжизненный, болезненно отозвался в пустоте внутри меня. Я зажмурился, надеясь, что это заглушит звук. В такие моменты, глубоко в туннелях, я ощущал, как призрак руки отца тяжелеет на моем плече, а его холодное дыхание обжигает ухо.

«Ты должен карать тех, кто творит зло. Око за око, мой сын. Как ещё они найдут путь к восхождению, если не искупят свои преступления кровью?»

С рывком я выдернул топор из груди души. Его тело обмякло на металлическом стуле, подбородок тяжело опустился на грудь, а изо рта не вырывалось ни звука. Ему понадобится несколько минут, чтобы восстановиться — чтобы раны зажили, а кровь вернулась.

Я провёл это время, прислонившись спиной к прохладной каменной стене, сырой от просачивающейся влаги. Кожа на тыльной стороне рук зудела от засохшей крови. С глубоким вздохом я опустился на пол, касаясь кончиками пальцев пространства между бровями.

Звук капающей крови постепенно стихал, уступая место ритмичному дыханию. Это было одновременно и облегчение, и расплата — знать, что я не могу причинить настоящего, вечного вреда.

Мысли снова вернулись к сегодняшней схватке. Она заставила душу двигаться дальше на полвека раньше предназначенного срока. За какие-то две минуты она сделала то, на что у Горация уходили столетия. Я почувствовал момент, когда душа изменилась. Даже находясь в замке, я ощутил это: лёгкость воздуха, мерцающую радость.

Она знала об опасности Тифона. Это было ясно по её глазам, когда она просила вернуть её назад. Что-то закрутилось внутри меня, и внезапно я не мог вынести мысли, что она не знала правды о своём настоящем отце.

— Вы выглядите обеспокоенным, — прохрипел Грен.

Он полностью восстановился, сидя прямо на стуле, словно ожидал ужина. Его руки были легко сложены на коленях, а густые рыжевато-золотистые волосы сбивались вокруг ушей. Веснушки на его носу создавали странный детский контраст с гнилью его души.

— Когда я не обеспокоен?

На этот раз Грен весело рассмеялся. Моя кровь застыла от этого звука. Как он мог смеяться так легко, переживая столько боли?

— Не знаю, Ваше Величество. Иногда… — Он замолчал, его взгляд скользнул в сторону, голова наклонилась, как будто в размышлениях.

— Говори свободно, Грен, — пробормотал я.

— Иногда мне кажется, что это место больше наказание для вас, чем для нас.

С трудом я поднялся на ноги, кивнув в знак согласия. Он был прав, и ему не нужно было объяснять, как он это понял. Это было в моём крике, вырывавшемся в тот момент, когда мой топор находил свою цель. В течение столетий он наблюдал за тем, как я содрогался в отвращении после. Как раньше, когда я ещё не утратил последние остатки своей души, он просыпался от того, что моя рука лежала на его сердце в безмолвной мольбе о прощении.

— По чему ты больше всего скучаешь, Грен? — спросил я после долгого молчания.

Он посмотрел на меня, рот приоткрылся от удивления.

— По… По небу, Ваше Величество.

Я кивнул, прокручивая топор в руке. В его глазах вспыхнула маленькая искра. Это был свет, которого я никогда прежде не видел в нём, проблеск, похожий на надежду.

— И каково это — страдать день за днём, столетие за столетием, тысячелетие за тысячелетием, зная, что ты, возможно, никогда больше не увидишь неба?

Грен глубоко вздохнул, дрожа, его веки закрылись. Что-то кралось в комнате, закручиваясь между нашими лодыжками, словно кошка. Я подумал, что это могло быть началом его раскаяния.

— Это чувствуется… как справедливость, Ваше Величество. Справедливость.

ГЛАВА 15

Оралия

В моей комнате было тихо. Единственным звуком был треск голубого пламени в камине да мягкий шелест пергамента между пальцами.

Поднос с ужином, который принес мне Сидеро, стоял почти нетронутым на маленьком столике перед огнём. Запечённое мясо и овощи манили меня своим ароматом, но аппетит меня покинул. Вместо этого я продолжала смотреть на знакомый почерк, на мольбу и угрозу, переплетённые в словах.

«Возвращайся домой, Лия, и всё будет прощено».

Но я знала, что за прощением последует наказание. Пусть оно и будет смягчено, если я вернусь, у меня не хватало духу сделать это. Дело было не в страхе перед наказанием. Даже если Подземный Король отпустил бы меня, я боялась того, что мне придётся увидеть дома, и того разрушения, которое я могла принести своей неконтролируемой силой.

Как я могла посмотреть в глаза Кастону после того, что у него отняла? После того, как я лишила его самого дорогого человека в этом мире? Я знала лишь крупицу той боли, которую приносит потеря того, кого ты любишь всем сердцем.

Собственная трусость кружила голову. Поэтому я думала о душе, с которой встретилась сегодня днём.

«Осень… Я почти забыла».

Часть меня была в восторге от того, что мое прикосновение дало ей. Её мирное, почти счастливое выражение лица. Но затем я вспомнила слова Подземного Короля, его уверенность в том, что я нарушила естественный путь этой души, и восторг угас, превратившись в пепел.

Снова я разрушила всё, к чему прикоснулась.

А затем был момент, когда я осмелилась противостоять ему — даже ударить его. Я не могла понять, что на меня нашло. В Эфере, если бы я так заговорила с королём, его сила заставила бы меня замолчать мгновенно. Но этот король лишь смотрел на меня, и, несмотря на холод в его взгляде, мне показалось, что в его глазах на мгновение что-то изменилось.

Тихий стук в дверь заставил меня вздрогнуть и сжать пергамент в руках. Я разгладила юбку, пересекла комнату и замерла у двери.

— Да? — спросила я, положив ладонь на дверную ручку.

— Можно войти?

Я замерла, чувствуя, как вспотевшая ладонь скользит по металлу. Рука медленно опустилась, когда я проглотила резкие слова, готовые сорваться с губ. С другой стороны двери послышался приглушённый вздох.

— Обещаю, я пришёл не для того, чтобы обвинять тебя в чём-то ещё, — продолжил он, точно угадав причину моего молчания.

Собравшись с духом, я глубоко вздохнула, открыла дверь и тут же отвернулась, вернувшись к дивану, на котором сидела до его прихода. Только повернувшись, я увидела, что