Лучи другого солнца - Лия Джей

в зал. Остальные ребята сидели либо на холодном камне клумбы, либо и вовсе на корточках на полу. В середине зала под песни своих любимых корейских айдолов скакала Надя. В руках она держала ватман с надписью: «SOS! Нас травят SOSисками из SOи!»

— Что здесь происходит? — нахмурилась Зара, наклоняясь к Адель.

— Надя выступает с протестом против пластиковых сосисок, — отозвалась та.

— Точнее с флэшмобом в поддержку здорового питания, — поправила ее Алина. — Она так это называет.

— Да какая разница? — хмыкнула Влада, отрываясь от скетчбука и закладывая карандаш за ухо. — Как ни назови, кормить лучше не станут. Скажите спасибо, что вообще сосиски дают. В прошлом заезде одни рыбные котлеты с кабачковой икрой были.

— А что плохого в кабачковой икре? — захлопала белыми ресницами Ева, перегибаясь через бортик и пытаясь стереть с листочков фикуса пыль. — Она вкусная. А вот ради сосисок ваших убивать животных надо. Вам их не жалко?

— Жалко у пчелки, — бросила Влада, хватая Еву за подол юбки и усаживая обратно, пока та не свалилась в клумбу. — А питаться нормально надо, полноценно. Ты вот со своим вегетарианством посмотри, как исхудала. Кожа да кости! — недовольно поджала она губы, бросая взгляд на хрупкие плечи девушки. — Скоро совсем исчезнешь.

Мимо, уткнувшись носом в том «Войны и мира», прошла Зина Понамарева.

— Сражение выиграет тот, кто намерен его выиграть, — пробормотала она. — Сражение выиграет…

— Тот, кто намерен его выиграть! — бодро подхватила Надя. — Вот и я о том же! Долой соевые сосиски! Мы за ЗОЖ! Кто со мной, становись на флэшмоб! — провозгласила она, прыгая по залу, как цирковая лошадь по арене. Со своих мест поднялись Вера с Любой. Адель тоже хотела было встать, но Зара припомнила подруге их ночные посиделки с шоколадным печеньем, и Лисичка решила не обманывать ни себя, ни окружающих.

Зина добрела до середины зала, обменялась там книгой с сестрой и, как сомнамбула, побрела обратно. Тем временем Нина, прошелестев юбкой, мимо Зары с Адель, направилась в сторону стойки администрации.

— Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин, — произнесла она, затем закрыла глаза и повторила фразу про себя. — Анатоль Курагин, — кивнула Нина и, чтобы закрепить результат, снова прочитала цитату, сопровождая каждое слово твердым шагом.

— О, тогда, думаю, нам стоит отойти от Лильки с Ритой, — усмехнулся услышавший ее Арман, один из соседей Алекса.

Арман был смуглым пареньком с тату в виде кинжала под левым глазом. Мама ужасно испугалась, когда первый раз увидела сына с этой «грязью» на лице. Начала причитать, что Армана теперь выгонят из модельного бизнеса, и успокоилась только, когда увидела новый подписанный контракт. Она упорно отказывалась верить, что в журналах ее сына публикуют не просто за красивые глаза, а за скрывающуюся за ними историю успеха. Последние два года Арман усердно занимался музыкой и недавно вступил в крупный лейбл, готовый продвигать его треки и собирать толпы фанатов. Мать не дослушала до конца ни одну песню Армана. Она ненавидела рок и на ближайший концерт через неделю после приезда сына из лагеря идти тоже не собиралась.

— Ну, может, по мозгам до Сократа им и далеко, но зато они симпатичные, — хмыкнул Руслан, второй сосед Алекса, и покосился в сторону дуэта «М-да, трэш».

— Симпатичные? — выпучил глаза Арман. — С губами-пельменями и когтями, как у Росомахи?

— Да ладно тебе, хорошие девчонки, — пожал плечами Руслан. — Просто с нестандартной внешностью. Некоторых это и цепляет.

— Да в Tik-Tok у каждой второй такая «нестандартная» внешность, — махнул рукой Арман. — Нестандартная внешность… — он поводил глазами по толпе, оккупировавшей вход в столовую, — вон у Зарины, например. Видели эти ее линзы. Глазищи как два солнца!

Алекс повернулся в сторону клумбы с фикусами. Примостившаяся на ее краю Зарина разговаривала с Любовью. Широкая спина брюнетки, обтянутая черным кожаным топом, частично закрывала Зару от Алекса. Но тот все равно смог найти взглядом сиреневые локоны. Сегодня они были заплетены в легкую косу. Пару прядей выбились и веточками лаванды щекотали щеки. На скулах поблескивали то ли звездочки, то ли сердечки. Отсюда не было видно.

— А вообще одних внешних изюминок мало. Истина внутри ведь, не снаружи. У нас в модельном агентстве всегда так говорят… Эй, Алекс, влюбился? — толкнул его в бок Арман, хитро прищуриваясь.

— Ну что, уже просто посмотреть на девушку нельзя? — нахмурился тот, поворачиваясь обратно к ребятам.

— Да ты не смотришь, ты буквально прожигаешь ее взглядом, — усмехнулся Руслан.

— Сколько не жги, сердце одним взглядом не зажжешь, — задумчиво произнес Алекс, теребя рукой сережку.

— О, так все-таки влюбился, — сочувственно похлопал по плечу друга Руслан.

— Ну не знаю, не знаю, Алекс. Я так как-то сердце взглядом поджег, — самодовольно произнес Арман. — Бумажное правда.

— Взглядом? — недоверчиво покосился на него Руслан. — Да ладно!

— Да, — деловито закивал Арман. — Вот так просто смотрел и поджег. Злой тогда был жутко…

— А что случилось? — чуть сдвинув брови, спросил Алекс.

— Да так, машину… — Арман замялся, почесывая бровь, — поцарапали.

Машину, которую Арману после его первого концерта подарил отец, «поцарапали» ломом по три раза с каждой стороны. Фары выбили, вероятно, им же. Судя по всему, устроили это невидимки, ведь навороченная американская сигнализация с датчиком движения ни на одну из их выходок не сработала, и, когда Арман вышел на стоянку, все кругом уже было усеяно стеклом. Острые кристаллики сверкали и внутри машины, на белых кожаных сидениях. На водительском помимо них еще было заботливо подложено под камушек бумажное сердечко. Прикусив губу до крови, Арман достал его из осколков и прочитал мелкий убористый почерк: «Нашли лучшую из всех твоих девочек». Арман сжал зубы и с силой треснул по капоту. Истошно завизжала сигнализация. Очень вовремя. В голове прозвучал праведный голос: «А надо было раньше думать, до того, как начал крутить роман с двумя лучшими подругами». Но что делать, если одну из них уже год как прочит ему в жены мать, а другая и вправду ему нравится? Арман сильнее сжал пальцами злополучную записку и вдруг заметил, как краешек розовой бумаги начал чернеть, дымиться, а потом и вовсе вспыхнул рыжим