Ты под запретом - Лена Бонд

ногах. Страх и беспокойство сейчас сильнее физического дискомфорта. Выхожу на крыльцо и щурюсь от яркого солнца, которое бьёт в глаза, как прожектор. Сразу же вижу маму, которая сидит в старом плетёном кресле в тени раскидистой яблони с книгой в руках.

— Мам, — я подхожу к ней, сжимая в руке карту, — что с моей картой? Почему там нет денег?

Мама медленно поднимает глаза от книги. В её взгляде мелькает что-то похожее на вину, и моё сердце сжимается от нехорошего предчувствия.

— Полина, — она вздыхает и закрывает книгу, заложив страницу пальцем, — присядь, пожалуйста.

Я опускаюсь на скамейку напротив, не сводя с неё глаз.

— Ты уже взрослая, должна понять, — начинает она, и от этих слов у меня холодеет внутри. Я знаю, что взрослые так обычно начинают самые неприятные разговоры — о разводе, о смерти, о финансовом крахе…

— Что понять? — мой голос звучит резче, чем я хотела.

Мама смотрит куда-то поверх моей головы, словно собираясь с мыслями.

— Мы приехали сюда не просто так, — говорит она наконец. — Сейчас ни у кого из нашей семьи нет денег на счетах.

Я смотрю на неё, не понимая. Или, скорее, не желая понимать.

— Что значит нет денег? — переспрашиваю я, чувствуя, как мой голос дрожит от подступающей паники. — Там так много было… Куда они делись?

— Борис вывел все средства за границу, — почти шепчет мама, словно боится, что нас кто-то подслушает. — На счетах фирмы остались копейки. Всё, что у нас есть, это немного налички, которую он успел снять.

Я чувствую, как всё вокруг начинает плыть. Я думала, что мы приехали в эту глушь на каникулы, что это просто причуда Бориса — показать своим московским девочкам «настоящую русскую деревню». А оказывается...

— Мы что, скрываемся? — выдавливаю я, и мой голос звенит от ужаса.

— Не совсем так, — мама берёт меня за руку. — У бизнес-партнёров Бориса сейчас проходят проверки. Нам лучше... не отсвечивать какое-то время.

Её голос звучит спокойно, но я вижу, как пульсирует жилка на её шее, выдавая внутреннее напряжение. Она пытается казаться уверенной, но я знаю её слишком хорошо — она напугана не меньше меня.

Я вспоминаю, как спешно мы собирались, как мама ходила по дому с озабоченным видом, проверяя, не забыли ли мы чего-то важного. Как Борис долго говорил с кем-то по телефону приглушённым голосом, запершись в кабинете…

— Ты поэтому забрала украшения? — спрашиваю я, вспоминая, как вчера застала её со шкатулкой в комнате. — Думаешь, к нам домой могут прийти с проверкой и всё конфисковать?

Слова застревают в горле, и я с трудом сглатываю ком страха. Мысль о том, что чужие люди могут войти в наш дом, рыться в наших вещах, забрать всё, что нам дорого, вызывает такой ужас, что меня начинает трясти.

Мама кивает, и в её глазах я вижу тревогу, которую она так старательно пыталась скрыть все эти дни.

— Я надеюсь, что ничего такого не произойдёт, — говорит она, сжимая мою руку. — Но лучше перестраховаться, сама понимаешь…

Меня охватывает странное оцепенение. Последние девять лет я жила в уверенности, что деньги — это что-то само собой разумеющееся. Они просто есть, как воздух или как вода из крана. Я никогда не задумывалась, откуда они берутся и куда могут исчезнуть. Я привыкла получать всё, что хочу, не задавая вопросов. И вот теперь...

— Мам, а что будет, если Бориса тоже решат проверить? — спрашиваю я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — Могут что-то найти?

— Если нужно, то всегда можно найти, за что подтянуть человека, тем более бизнесмена, — тихо произносит она. — Увы, так устроен мир.

Она касается моего плеча, и её рука кажется неожиданно тяжёлой, будто она возлагает на меня часть своего бремени.

— Так что, милая, наслаждайся природой, каникулами и даже не думай о побеге в Москву. Сейчас не время.

Я вздрагиваю. Значит, Аська всё-таки проболталась о моих планах. Предательница.

— Иди, позавтракай, — мама снова открывает книгу, давая понять, что разговор окончен. — Там оладьи на столе под крышкой. И да, этот разговор только между нами. Борису о нём знать не обязательно…

Я киваю и иду в дом, но аппетита нет совсем. Внутри лишь пустота и странное оцепенение. Медленно бреду в свою комнату, пытаясь осмыслить услышанное. Мир, который казался таким понятным и надёжным, вдруг рискует рассыпаться, как карточный домик. Мы не просто приехали в деревню на отдых. Мы прячемся. У нас нет денег. И неизвестно, что будет дальше.

Болезнь, которая ещё час назад казалась мне серьёзной проблемой, теперь выглядит мелкой неприятностью по сравнению с тем, что я узнала. Вот это мы по-настоящему приплыли, Полина…

Глава 9

Утреннее солнце бьёт в глаза, и я щурюсь, глядя в потолок. Два бесконечных дня постельного режима высосали из меня все жизненные соки, превратив в какое-то бесформенное, апатичное существо. Хорошо, что температуры уже нет, горло тоже не болит. Болезнь вообще протекала очень легко, словно мой организм решил не добавлять проблем к тому хаосу, что теперь творится в моей жизни, но внутри всё равно ощущается пустота. Будто все силы ушли не только на борьбу с болезнью, но и с новой, пугающей реальностью, которая обрушилась на меня вместе с маминым признанием.

Наша семья скрывается в Порошино от проверок бизнеса Бориса, а на наших счетах нет денег. Эта мысль до сих пор царапает изнутри.

Мысли путаются, и я снова возвращаюсь к тому, что не даёт мне покоя эти два дня. Что, если денег Бориса больше не будет? Что, если его бизнес тоже попадёт под проверки, и они выявят что-то серьёзное? Что если у нас всё конфискуют, и он сядет в тюрьму? Что будет с нами? Со мной…

Я никогда не задумывалась о том, что всё может измениться в один момент. Мой университет — один из самых дорогих в Москве. Смогу ли я продолжить обучение, если денег не станет? Мы живём в шикарном загородном доме со своим бассейном и теннисным кортом, мой шкаф забит брендовыми вещами. Мои друзья... Вот тут я спотыкаюсь в своих размышлениях.

Кто они, люди, которых я называю друзьями? Я знаю ответ. Это дети таких же богатых родителей, как и я. Мы учимся в лучших вузах страны, зависаем в одних и тех же клубах и ресторанах, где бутылка шампанского стоит как месячная зарплата обычного человека, отдыхаем на одинаковых курортах, смеёмся над одними шутками про «нищебродов». Господи, как же это мерзко звучит сейчас,