Стерва на десерт - Ольга Володарская

Удалилась я не к себе в комнату, где меня ждали мои товаркии целый чайник кипятку, а в «машинный зал», помещение, где находился мозговойцентр нашего отдела, в виде огромных устаревших вычислительных машин. Именнотам кучкуются мои коллеги-мужчины, но не из-за многомудрых приборов,нуждающихся в их заботе, а по более прозаической и понятной русскому человекупричине — близости сейфа, в котором хранятся месячные запасы спирта.

Я распахнула обитую железом дверь. В лицо мне ударил порывтеплого ветра, это мужики включили «Муссон», то ли вентилятор, то ли радиатор,без которого наша супер-ЭВМ не может работать, она, видите ли, словно сортоваяорхидея, может функционировать только при + 18. Кроме железных гробов,именуемых ЕС 1061, в помещении стоял еще плохенький пентиум, за которым яобнаружила программиста Сереженьку. Остальные мужики сгрудились в другом концемаш-зала: Санин и Манин перебирали какие-то железки, а начальник вытирал ротрукой, видно только-только принял стаканчик общественного спирта.

Я тихонько просочилась в помещение, аккуратно села на стул истала наблюдать.

После 10 минутного слежения я выяснила только то, что и такдавно знала, а именно, что в «Нихлоре» служат одни тунеядцы, и даже если кто-тои делает вид, что погружен в производственный процесс, то это еще ничего незначит. Вот, например, Серега. Сидит с умным видом, пялится в монитор, нажимаетна клавиши, сдвигает брови, сопит, казалось бы, ваяет программу, ну на худойконец в пасьянс играет. Ан нет. Для Сереги это немыслимая нагрузка, по этому онпросто следит за тем, как по темному экрану плавает рыбка, когда надоест,возвращается в свой пустой файл, глядит на серый фон, но и в нем, видно, ненаблюдает ничего интересного, поэтому он вновь замирает, дожидается, когдамонитор погаснет, ловит глазами окунька… И так до бесконечности.

Уж не знаю, всегда ли Сереженька столь не дисциплинирован,но если всегда, то теперь мне ясно, почему нашу сепер-ЭВМ 100 летней давноститак и не списали.

А, может, он так задумчив только сегодня? И тогда этазадумчивость становится подозрительной.

То ли дело Санин с Маниным. Эти, словно муравьишки, вечнокопошатся: то чинят, то паяют, то разбирают, то собирают. Вот и сегодня приделе. Устроились в уголочке и слаженно так, с огоньком, потрошат неисправныйдисплей. Работа у них спорится, глаза горят… А ведь очень ярко горят.Лихорадочно. И жесты торопливые, будто им не терпится покончить с этим делом, ипереключится на другое, а в нашем НИИ это не просто непривычно, а даженеприлично, ведь мы неделю трудимся над тем, что в нормальной организациисделали бы за день.

И тут я уловила еще одну странность в их поведении — ониперемигивались. Да, да! Обычно им хватало импульсов, чтобы понять друг друга,иногда жестов, очень редко слов, но я никогда не видела, чтобы онигримасничали. А сегодня просто мимическую пантомиму какую-то устроили! Скореевсего, без слов договориться они не могли, а вслух их произнести боялись, вот идергали ртами, бровями и даже носами. Потом в ход пошла тяжелая артиллерия —кивки головой в различных направлениях. После очередного, наверное, 33-его, онидружно встали и направились к двери, не переставая при этом перемигиваться.

Что же скрывают эти с виду безобидные близнецы? Куда спешат?Чего шифруют?

Загадка.

А вот еще одна — об этом я подумала, когда мой взгляд упална начальника, до этого не подававшего признаков жизнедеятельности. Дело в том,что с уходом Санина — Манина, Кузин заметно оживился. Начал выхаживать попомещению, перекладывать с место на место бумагу, считать не нуждающиеся всчете пустые коробки. И в этой суетливой и, на первый взгляд, бездумной деятельностия вдруг углядела смысл, а именно — желание своим мельтешением отвлечь меня отчего-то, что я не должна была увидеть, либо вообще прогнать из машинного зала.