Неправильная няня или Уборщица для олигарха - Яна Кроваль

class="p1">Честно говоря, здесь я чуть не сдалась. После его заявления мне до трясучки хотелось опустить руки — однако я знала, что надо лишь перетерпеть. Что я сильнее лени… И потому с энтузиазмом потёрла ладони друг о друга, настраиваясь на огромный фронт работ.

До ночи бы управиться. Не то что до ужина.

13

Это был ад. Чего только в этих рюкзаках не находилось! И бесконечные тетради, и ручки, и учебники со второго по восьмой класс, и одежда, и мусор — ведь Наргиза, как порядочная горничная, по карманам не лазила. А ещё метательные ножи, кастеты и прочая ерунда. Там только пистолетов для полного счастья не хватало — но оно и понятно. Дима боготворил лишь холодное оружие. Хотя само его наличие, да ещё в таком количестве несколько настораживало… Своему ребёнку, например, я бы подобного не позволила. И брату тоже. Жаль, что это было не в моей юрисдикции.

Впрочем, кое-что любопытное из завалов мы всё-таки вытащили. Маленький, игрушечный металлический мотоцикл. Не статуэтка, а полноценный транспорт с поворачивающимся рулём, амортизаторами, действующим тормозом и, разумеется, крутящимися колёсами. Я бы не удивилась, если бы и двигатель там тоже оказался рабочий. А в бак бы заливался бензин…

— Мамин, — неожиданно нежно обронил парень, погладив затёртый бок.

Словно именно там его постоянно касались… И у меня на глаза почему-то навернулись слёзы.

— Она любила мотоциклы? — спросила, намеренно использовав прошедшее время.

— Обожала. Так папа говорит. Это он ей его подарил.

Всё было настолько запущено, что Дима даже Игоря Алексеевича без ненависти упомянул!

— Они развелись? — уточнила на всякий случай.

— Она умерла. Мне было четыре, и я совсем её не помню. Только фотографии.

Которых, кстати, я нигде не видела! Странно.

— Твой отец любил её?

— Очень.

Ещё страннее. Не прятал же Игорь Алексеевич их все у себя! Я даже представить теперь его спальню не могла. Хотя раньше представляла и вполне живо. Строгую и аскетичную, с широкой роскошной кроватью, телевизором, монументальным письменным столом, на котором стоит ноутбук, картинами на стенах и, почему-то, резным комодом. А теперь все стены вдруг превратились в выставку фотографий неизвестной женщины, а все поверхности оказались заставлены её фотопортретами. Прямо фотовыставка какая-то. Горькая и болезненная.

— Он говорил? — сморгнула страшную картину.

Представила-таки.

— Няня. Первая. Так она объясняла его постоянное отсутствие. Говорила, что он ушёл в работу, чтобы забыться.

Чёрт. Если это было правдой, то поведение директора становилось совершенно логичным. А воображаемые фотографии в рамках приобрели ещё больший вес… А мои шансы на счастье окончательно превратились в пустоту.

Нет. Надо же! Десять лет. Десять!

— У него что, не было других женщин? — забыв о приличиях, внезапно спросила Диму. — После неё?

Хорошо, хоть про обстоятельства смерти не осведомилась!

— Не знаю. Наверное, были. Последние два года мне иногда кажется, что он выбирал нянь по своему вкусу, чтобы сделать их своими любовницами.

А вот это обнадёживало! Немного. Потому что слишком уж часто они менялись.

— Красивые, молодые, стройные, — продолжал рассуждать парень. — Наверняка они к нему липли.

И настроение снова упало.

Я не считала себя ни красивой, ни женственной.

— Только с тобой он явно перестарался, — выдержав паузу, с озорной усмешкой обронил пацан. — Малолетка.

А до меня запоздало дошло, что секунду назад все эмоции наверняка отражались на моём лице!

Первым порывом было бежать. Спасаться. Вторым — посмотреть на Диму и убедиться, что он ничего не понял… А если понял, то тогда уже драпать. Ну а выбрала я третий. Осталась, в надежде, что Дима проболтается — и Игорь Алексеевич тоже увидит во мне что-то достойное его внимания…

— Да, ты прав. Вряд ли я его заинтересовала, — сказала сухо. — Больно холоден.

Очень, по-настоящему больно!

— Тебе он нравится?

— Он красивый. Мужественный, — стараясь не покраснеть, признала я. — Но характер отвратительный. А я не рассматриваю мужчин на временные отношения.

Боже, какую чушь я несла! Нет, мне действительно были не особо интересны отношения без будущего. И характер я описала правильно. И внешность… Но, чёрт возьми, как же мне хотелось узнать директора получше и изменить о нём своё мнение!

— У меня тоже плохой характер? — парень испытующе заглянул мне в глаза.

И, судя по всему, вовсе не для того, чтобы убедиться в моих эфемерных чувствах к нему. А серьёзно.

— Не подарок, — согласилась. — Но всё в твоих руках. Если захочешь — изменишься.

— А папа, по-твоему, тоже может измениться?

Это начинало надоедать. Пристал как банный лист! И без него тошно…

— Конечно, — откликнулась, незаметно сжав ладони в кулак.

Не за спиной, а прямо внутри одной из последних оставшихся сумок. Благо, туда прятать руки было не запрещено и малоподозрительно.

— Но для этого нужен стимул. И чем человек старше — тем мощнее он должен быть. Например, просто сказать, как тебе, что какая-то черта характера его портит, уже не прокатит.

А к Игорю Алексеевичу никто ещё и обратиться не посмеет. Чересчур влиятельная личность. Опасно.

— В этой пусто, — закрыла тему вместе с сумкой. — Заполняй.

Вернее, попыталась закрыть.

— Там в заднем кармане фотография, — хмыкнул пацан.

И любопытство оказалось сильнее меня. Помедлив, я расстегнула молнию и достала заботливо заламинированную картинку. Двустороннюю. И с обеих сторон на меня смотрела молодая, просто непростительно юная девушка. Миниатюрная, с чистым открытым взглядом… И рядом с поистине огромным мотоциклом на фоне бескрайней пустыни. В её руках был шлем, а на теле — защитный костюм с номером.

— Она была гонщицей? — протянула фотографию Диме.

Тогда стало бы очевидно, что привело её к смерти.

— Любительницей. Мотокросс.

— А твой отец тоже умеет ездить на мотоцикле? — вдруг сорвалось с языка.

Само, практически без моего участия!

— Папа? — парень вскинул брови и растерянно заморгал. — Не знаю.

Похоже, жена Игоря Алексеевича действительно погибла при каком-нибудь неудачном заезде.

— А ты? — совсем разошлась я. — Ездил когда-нибудь?

Гулять так гулять.

— Нет.

— А хотел бы?

Да, это был некорректный вопрос с точки зрения этики. Особенно с учётом, что его мама, скорее всего, разбилась. Но у меня было оправдание. И это не любопытство. Просто Дима спокойно говорил о матери… Грустил, это очевидно. Однако он был слишком мал, когда она умерла. И однозначно не переживал сейчас. Иначе я бы промолчала.

— Я не думал об этом, — помедлив, сказал пацан. — Наверное, да. Хотелось бы попробовать… А ты?

Вопрос застал меня врасплох.

— Я всегда мечтала о мотоцикле, — осторожно, словно ступив на тонкий лёд, произнесла в ответ.

А, собственно, почему "словно"? Для меня это была такая же