Развод в 45. От любви до ненависти - Тала Рид

а потом мирятся. Любую можно вернуть, если очень хорошо постараться. У каждой своя цена: кому-то хватит букета гвоздичек, кто-то попросит шубку или брюлики, иная метит на что-то посерьёзнее, типа машины или квартиры. Если к этому комбо добавить жалостливое личико и пустить слезу — дело в шляпе.

- Мечтать никто не запрещает, - отвечает без эмоций, - но ты человек с мозгами, и сам знаешь: если раз загулял, будешь делать это всегда.

Хмурюсь, проводя языком по пересохшим губам.

- О, нет. Больше не желаю. Люблю Таю, как бы ни звучало. Ты ничего такая, но до матери не дотягиваешь, киса, - протягиваю падчерице пустую тару.

Карина молча наливает янтарную жидкость.

- Фантазируй, я не против. Гнев уже поутих. Жду, когда придёт осознание.

Делаю медленный глоток, ощущая, как горячий алкоголь обжигает горло.

- Иногда мне кажется, что ты одержима, Кар. Любви ко мне нет, но присутствует стойкое желание нагадить Таисии. Я не прав? - одним махом опустошаю стакан.

- Ошибаешься, конечно. Руководствуюсь исключительно чувствами. Верю, что когда агрессия отойдёт на второй план, ты оценишь ситуацию иначе.

Она подходит ближе, движения игривые, в них чувствуется намерение. Падчерица расстёгивает пуговицы на рубашке, затем скользит ею по плечам и сбрасывает на пол.

- Прости, что на мне не шикарное платье, - насмешливо тянет, проводя ногтем по обнажённой ключице. - Его утащила твоя дочурка. Поэтому предпочитаю быть в том, что идёт больше всего — наряде Евы.

Я прищуриваюсь; виски разливается по венам приятным жаром.

- Ещё не натрахалась?

Кар улыбается, присаживаясь на колени; ее теплое дыхание касается моей кожи.

- Заметь, я ничего не предлагаю, - голос становится мурлыкающим, мягким, обволакивающим. - Это твои желания.

Впиваюсь в неё взглядом, но вместо ответа пододвигаю к сучке пустой стакан.

- Налей вискаря.

- Без проблем, - слегка закусывает нижнюю губу.

Карина берёт бутылку и резко ее наклоняет, выплёскивая алкоголь на грудь. Виски стекает по острым соскам, по плоскому животу, растворяя воздух в густом запахе спирта.

- Слижешь? - устраивается в области паха. Ладонь скользит по моему затылку, пальцы цепляются за волосы. В глазах падчерицы нет стыда. - Терять уже нечего, - шепчет в шею. - Всё равно спалили. Более того, даже наказали. Мы имеем право расслабиться.

Упругая грудь касается моей рубашки. Я сжимаю Карину за талию, наблюдая, как она выгибается навстречу.

Чёртова дрянь.

- Не думаю.

- И правильно делаешь. Мужчина должен действовать, когда напротив — голая мокрая девочка, а не заниматься анализом и размышлениями, - начинает ерзать ягодицами в районе паха.

Член в секунду становится каменным.

- Трахни меня, Костя. Завтра будешь практиковать самобичевание, а сейчас — моя писечка безумно хочет...

- Заткнись, - закрываю ладонью ее говорливый рот.

Она ловко расстегивает ширинку, не сводя с меня глаз.

Провожу языком по соскам, слегка покусываю.

Еще один раз не сделает ситуацию хуже, - мелькает мысль.

Дергаю Карину за волосы и грубо опускаю к члену.

- Не разглагольствуй, соси...

Утром голова буквально раскалывается.

Ощущение, будто в черепе поселилась обезьяна и гремит железными тарелками.

Все, чего я хочу — снова провалиться в бессознательное состояние, но телефон не даёт покоя, разрываясь от звонков.

- Твою мать, воскресенье. Какого хера? - едва открываю глаза, пытаясь разобраться, где я вообще нахожусь.

Смотрю на экран мобильника. Час дня. Вот это я отрубился.

Входящий от Карины. Удивляюсь еще больше.

- Привет! Ты не представляешь, что творится, - визгливый голос заставляет крепче зажмуриться.

- Не ори, - морщусь от боли в висках. - Я что-то не понял, куда ты уехала?

- Домой, хотела заскочить, чтобы взять одежду. У меня с собой ничего толком не было. Думала, пока ты спишь, приведу себя в порядок и вернусь.

- И что же произошло? - уточняю, хотя, по большому счёту, плевать.

- В квартире сменили замки! А у меня даже документов с собой нет, чтобы вызвать службу по взлому. Не понимаю, это мама, что ли, решила качать права? Но самое интересное, у входной двери разбросаны горы роз! Костя! Реши проблему! - снова повышает децибел...

Глава 23. Таисия

Поразительная наглость, граничащая со слабоумием...

Снова вспоминаю о Косте и записке, приложенной к розам, которые утром доставил курьер. Муж, похоже, скупил всю оранжерею, рассчитывая, что пышные букеты заглушат боль предательства. Жалкий жест.

Зря потратился.

Еще вчера стоило осознать: веники от лживого ублюдка мне не нужны. Пусть бы и яхту притащил, дворец выстроил, ползал на коленях, заливая пол слезами раскаяния – обратного пути нет.

Неужели за семнадцать лет он так и не понял, что я не продаюсь? Не материалистка.

Когда-то, в самом начале отношений, муж покорил не дорогими подарками, а своей добротой, человечностью, уважением. Именно поступки делали Константина в моих глазах настоящим мужчиной. Его способность защитить нас с дочкой от нападок Вадима, тепло, забота – вот что я ценила.

Его роман с Кариной свёл на нет всё, что имело значение, разъев огромные чувства, словно капля кислоты, прожигающая металл. Мгновенно. Безвозвратно.

Я сижу на кухне и пью кофе.

Кристина спозаранку тихонько ушмыгнула к репетитору по математике, которого посещает раз в неделю по выходным.

Мы не обменялись даже взглядом.

Не представляю, как начать тяжелый разговор — подобрать слова, чтобы объяснить дочери, что она не просто стала свидетелем, а соучастницей предательства. Донести до Крис, что её выбор ранил меня глубже, чем может себе представить, причинив адскую боль.

Мама хлопочет у плиты, но сегодня она молчалива.

Мы все – и она, и Кристина, и я – оглушены вчерашним вечером; избегаем общения, будто тишина поможет осознать произошедшее.

Проконсультировавшись накануне с Филиппом, я не стала медлить и с самого утра отправила мастера в квартиру Карины — менять замки. Туда же, вместе с курьером, уехала и та самая тысяча роз от Кости.

Пусть теперь восхищает свою музу, засыпает её знаками внимания и наслаждается свободой, ради которой так рьяно снимал штаны. Мне его подачки только портят настроение.

Как бы сердце ни разрывалось от боли, я не позволю себе утопать в размышлениях о романе Иуд. Слишком мерзко, тягостно... Грязные мысли, отравленные изменой, словно липкая паутина, цепляются за сознание, но я не дам им укорениться.

Перед глазами до сих пор возникает сцена: обнаженная Карина, супруг, судорожно дергающий молнию на брюках, и серьги, сверкающие в ушах дочери,