Одно небо над нами - Марта Заозерная

– Второе, – шепчу. – В том, что у меня навсегда я даже не сомневаюсь. Это не пугает, даже наоборот. Поддерживает. Быть беременной от нелюбимого – вот где ужас.

Мама голову наклоняет и целует меня в волосы.

– Незыблемых вещей не бывает. Если чувства не подпитываются и человек искусственно не накручивает себя, то острота эмоциональная проходит. Даже самые сильные чувства могут в прошлое уйти. Без сожалений. Не стоит обесценивать силу любви тех людей, кто смог в кого-то другого любиться, мол, значит, не любил в прежних отношениях. Чувства, они многогранные, у всех по-разному. И не стоит забывать: мы живем один раз. Где-то в старости будет мучительно больно, если всю свою жизнь пустить на страдания по прошлому. Живем мы здесь и сейчас. Если что-то не устраивает в настоящем, нужно менять и самому меняться. Будь у Стёпы всё хорошо с девушкой бывшей, ты бы в его жизни не появилась, и он тоже, – кладет руку мне на живот.

Ещё немного мы с ней разговариваем, пока я в сон проваливаться не начинаю. Мама гладит меня по голове до тех пор, пока я крепко не засыпаю. Утром просыпаюсь засветло. Голова так и покоится на её плече. Не ушла, ради меня до утра осталась.

– Проснулась, – произносит с утренней хрипотцой. – Давай на подушку, – как только я перекатываюсь, руку приподнимает, потягивается. – Какая тяжелая голова. Умная, – тянет. – Должна быть, – посмеивается.

– Могла бы ночью столкнуть, – отшучиваюсь.

– Жалко, – улыбается мне. В щеку целует и поднимается. – Ты во сколько в студию поедешь? – Я сейчас в бассейн. На работу чуть позже поеду. Хочешь, закину?

– К девяти тридцати. Надо успеть всё прогнать. Еще и с малявками два класса.

Глава 18

Агата

– При выходе из плие тянем ножки, – осматриваю внимательно девочек, собравшихся на классе. – Делаем ножку длинной, – показываю им на своем примере.

Сегодня всего лишь семь человек присутствует, каждой видно хорошо. Малышки по несколько раз повторяют. В итоге только трех приходится «потянуть».

– Мне больно, я не могу больше, – стонет последняя.

– Боль – неотъемлемая часть балета, Оленька. На берегу надо определить для себя, готова её преодолевать или нет.

Девочка поджимает губы и старательно повторяет движения до тех пор, пока я не сообщаю о завершении занятия.

Все расходятся, а я опускаюсь на пол, подпирая стену спиной. После продолжительной тренировки и двух классов силы стремительно тело моё покидают. Надо встать и идти в душевую. Вместо этого складываю по-турецки ноги и опускаюсь поверх, предварительно руки вытянув перед собой.

Ловлю себя на мысли, что через несколько месяцев такая поза для меня будет за гранью фантастики. Мурашки от волнения по коже бегут. Не представляю уже – как это не мочь своим телом владеть? Им будет другой человек распоряжаться. Крошечный человек.

– Агата Александровна, к Вам пришли, – дверь резко открывается, в образовавшийся проем просовывается голова одной из моих девочек, что только что тут занимались. – Ой, а что Вы тут делаете?

Отрываю голову от пола, сдерживая улыбку, смотрю на неё.

– А как у вас так лопатки торчат? Вы нам покажете в следующий раз? – продолжает вопросами засыпать, при этом наклоняет голову вниз и почти на сто восемьдесят градусов её разворачивает, пытаясь картинку с ног на голову перевернуть.

– Фень, это растяжка. На прогреве покажу, – в двадцать первом веке девочку Фёклой назвали. Индивидуальность – это хорошо, но её лицо так часто из-за поддразнивания сверстниц бывает цвета того овоща, которым они нетактично её обзывают.

Обещаю малышу, что много раз подумаю перед тем, как имя выбрать. Если захочется себе «Деврадж – Рипсиме», я удержусь.

Спросить, кто пришел, не успеваю: в дверях, позади Фени, внушительная фигура Степы появляется. Опять я во времени потерялась? На занятия я телефон не беру, часы тоже снимаю, остаются только настенные в зале. На них и перевожу взгляд. Нет, это он раньше приехал. Его присутствие замечаю не только я, Феня оглядывается, быстро невнятно прощается и тут же ретируется.

– Фенечку мне напугал, – шепчу с пола приподнимаясь.

– Что? – Степа ожидаемо не расслышал.

Он в зал не заходит, хоть и в бахилах. Помнит, как я не люблю грязные полы в тренировочной? Мы с ним неплохо успели изучить друг друга за несколько месяцев.

– Подождешь, говорю, пока я соберусь? Не ждала тебя так рано, – подхватываю с пола кофту свою.

– Ну, уж как-нибудь постараюсь. И дольше ждать приходилось, —намекает на время моего игнора.

– Навык закрепляется только практикой, – произношу, проходя мимо него.

Степа никак не комментирует мою иронию. Мама бы сказала, что пора бы и мне навык «промолчать» выработать. За неумение вовремя остановить свой словесный поток мне частенько влетало в детстве, правда, только на словах, что, по всей видимости, для меня не доходчиво.

Собираюсь очень быстро. Вдруг передумает. Спустя минут пятнадцать уже выхожу из дверей комплекса. Бегло осматриваю немногочисленные машины на парковке, и нужной не наблюдаю. Сердце вмиг останавливается. Добалталась, блин. Выдыхаю только тогда, когда нахожу взглядом Стёпу, выходящим из импровизированной курилки.

– Ты куришь? – сказать, что я удивлена, ничего не сказать.

– С тобой и не такое делать начну, – он вроде бы шутит, но глаза остаются серьезными. Окидывает меня взглядом, руку протягивает. – Сумку давай.

«Налегке» за ним семеню. Он останавливается, снова смотрит на меня, да так, что коленки трястись начинают.

– Ты меня точно не разыгрываешь? Беременные не так должны выглядеть. Ты как парила, так и паришь. Как же это хождение в раскорячку?

– Рано же ещё. Срок маленький. Подожди, – расстегиваю боковой кармашек на своей спортивной сумке. Достаю оттуда пакет небольшой и отдаю Степе.

Он щелкает брелком, срабатывают замки на рядом стоящем дорогущем «Мерсе». Я теряюсь. Машина не его, с нами кто-то ещё будет?

– Агат, выдохни. Это дяди. Мою за плохое поведение конфисковали.

Зажмуриваюсь и голову вниз