На пороге неба Часть Вторая - Елена Федоровна Янук

— Боюсь, что это приведет страну к гражданской войне — в лучшем случае, или гражданской войне и последующему расколу, в худшем. Если, конечно, никто не вмешается извне, — не задумываясь, ответил я, так как за свою жизнь не раз был свидетелем подобных событий. И улыбнулся.

Улыбка получилась кровожадной, в ней и намека на веселье не было.

— Спаси нас Свет от такого! — С ужасом рассматривая подобную перспективу, воскликнул секретарь, потом совсем по-эльфийски махнул рукой, подразумевая, что на все воля Света, и добавил:

— Надеюсь, на это раз все обойдется.

— Пусть будет так, — отмахнулся я. Меня мало волновали как проблемы Таниеля, так и волнения в Лесном владычестве.

Гатлинель склонил аккуратно причесанную голову в знак глубочайшего уважения и, прижавшись к деревянным перилам, наконец, пропустил меня.

Но едва я сделал шаг вверх, как он вдруг меня окликнул:

— Я все хотел уточнить, а почему вы не получили оплату за прошлые месяцы? Смотритель уже беспокоился о вас.

Я обернулся и скучным тоном спросил:

— А зачем? — И, в отличие от застывшего на лестнице Гатлинеля, продолжил свой путь дальше. Через минуту секретарь очнулся, с облегчением вздохнул:

— А-а… Это была шутка! А я не сразу понял! Ну конечно, вы так пошутили, ха-ха, смешно!

Криво улыбнувшись в ответ, я развернулся и ушел к себе. Мне надо взять последнюю почту и прихватить кое-что из собственных комнат. Закончив с делами, я вернулся во «владения» драконницы.

Когда я вошел, Айон уже сидела в домашнем платье, печально сгорбившись на стуле, и с непонятной тоской смотрела в окно.

Откуда столько грусти? Думаю, не зря я перенесся к себе и захватил мешок с поленьями северной березы.

Я принялся доставать и аккуратно выкладывать поленья возле очага.

— Хочу посидеть перед настоящим живым огнем. Все равно вечер ничем не занят, — пояснил я. Айон встретила мое предложение с большим воодушевлением. Она позвонила в колокольчик и вызвала прислугу, чтобы та принесла все необходимое.

Пока я разводил огонь, Айон заварила нам чай.

Ожидая пока служанка принесет остальное угощение, мы сидели перед камином и медленно с наслаждением пили чай, получая от происходящего огромное удовольствие.

— За окном такая тишина, — мягко проговорила Айон, грея о чашку руки. Ее взгляд стал задумчиво-печальным. — Тихо падает снег, все засыпает, — такое умиротворение…

— Скоро гулять по снегу можно будет, завтра, например, — вежливо отозвался я, отхлебнув горячего чая из чашки. — Зимние развлечения начнутся…

— Ты это здорово придумал! — Айон вдруг энергично повернулась ко мне, и радостно спросила: — Ты тоже любишь ходить на каток? Кататься с горки? Лепить снежные крепости и сражаться за их стенами? Я просто обожаю!

Этот переход от печали к радости еще одно из забавных качеств драконницы, которое в моем понимании абсолютно не поддавалось логике, но окрашивало жизнь с ней в яркий цвет.

— Я никогда не ходил на каток, не катался с горки, не лепил снежные крепости. Так что на твой вопрос у меня ответа нет.

Айон посмотрела на меня с такой жалостью, что я чуть не подавился чаем.

— Вот только не надо меня жалеть, — усмехнулся я, отодвигая чашку подальше, — поверь, можно прожить и без этого…

— Прожить-то можно, но нужно ли? Я понимаю служителей Света, им общение с Ним приносит столько радости и счастья, что простые развлечения кажутся пресными, но нам обычным… Нет, ты не прав! И многое упускаешь! Завтра же мы с мальчишками идем на каток! И ты не сопротивляешься!

— Уговорила, — усмехнулся я, прикрыв улыбку. Как раз думал, как напроситься на очередную прогулку с ней, но Айон вновь все уладила сама.

— Слушай, Армин, а я ведь ничего о тебе не знаю… Кто твой папа, кто мама? Чем они занимаются? Почему ты так любишь науки? Я уверена, позови тебя на любой факультет — ты блестяще справишься с любым предметом. Но это ведь так сложно, столько всего надо осознать и запомнить!

Я улыбнулся искренней похвале. Хотя тема была скользкая и опасная, медленно ответил:

— Я тебе рассказывать боюсь, ты же тут же начнешь меня утешать.

— Армин… — попеняв, Айон с легким укором покачала головой. — Ну не надо считать меня такой сентиментальной!

— Тогда ладно… — И я принялся вспоминать:

— Мамы я не знал, она умерла слишком рано, вернее, ее убил мой отец, едва меня оторвали от ее груди. Мне на тот момент было пару лет, не больше. Позже отца убили, чему я был рад. Сразу ушел из дома и устроился подмастерьем к человеческому магу. Дальше все неинтересно для стороннего слушателя. Я учился, учился. Горячо, жадно, впитывал знания… пока не пришло время ими делиться. Вот в принципе и все, — улыбнулся я. — Заскучала?

Сглотнув комок, она несколько секунд смотрела на меня распахнутыми глазами.

— Никаких близких? Праздников? Подарков, заботы? Сбора всей семьи? Всегда один⁈

— Тогда меня это только тяготило… — Подавив желание прижать ее к себе, Айон явно очень расстроилась после моего рассказа, спокойно добавил:

— Обо мне прекрасно заботились слуги. До недавнего времени все, выше перечисленное тобой, мне было просто ненужно.

Айон, явно не поверив, сочувствуя, нежно погладила меня по руке:

— Прости, что спросила об этом. Тогда давай расскажу о веселом случае. Один раз мы втроем отправились на охоту за кроликами. Вот представь, ни силков, ни сетей…

Улыбался, слушая ее. Чувства, которые в последнее время меня зачастую удивляли, вновь выстроились в непонятный узор. Я их не понимал, но осознавал, что никогда прежде не испытывал такого сильного волнения. В хорошем смысле.

Айон все это время рассказывала:

— … Вот и представь! Он падает на пузо прямо перед самым носом кролика, я кричу, «Хватай! Хватай его за уши!»…

Слушая ее, я размышлял о своем. Да, мне хорошо знакомы: безграничное бешенство, ослепляющий гнев, безмерное желание терзать, но помню ли я момент, чтобы меня затопили безмятежная радость, нежность и даже искреннее веселье?

Да никогда!

Нет, меня с недавних пор стало посещать волнение, головокружения, и еще чего-то далекое, свойственное скорее пылким юнцам, нежели старым драконам, повидавшим и жизнь и смерть, но все равно, все блекло на фоне разрастающейся в сердце радости.

До ночи мы просидели