Мы (не) твои. Тест на родство - Регина Янтарная

– Егор. Егор. Егор. – Меня хватают крепкие руки. Несколько пар. Пока одни держат, другие пытаются привести в чувство. Объяснить, где реальность.

Но я не хочу жить в этой реальности.

Звонит телефон, не реагирую. Кто-то отвечает за меня.

– Да. Это телефон Егора Воронова. Он уже видел в новостях.

– Спроси, в какой больнице сын. Какие у него повреждения!

– Егор, – секретарь обливается слезами. Ваш сын. Его повезли в больницу, но не в отделение… он в морге…

– Папа, ты правду не любишь клубничное мороженое? – звонкий голосок Ариши приводит в чувство и в новую для меня реальность.

Бросаю такой взгляд в зеркало заднего вида, что Влад моментально выпаливает:

– Детка, когда я обожаю клубничное мороженое.

Так-то лучше. Не придется кормить тебя с ложки!

Глава 20

Егор

Выгружаемся на подземной парковке торгового центра Мега. Выходим из машины. Мешкаю, закрывая дверцы, поэтому не успеваю сориентироваться, оказавшись рядом с девочкой.

Остается только завистливо наблюдать как кроха вкладывает ладошку в огромную руку отца.

Наверное, если взглянуть на мое лицо со стороны, то можно увидеть, как кипят злостью мои глазки.

Больше всего бесит лицемерие Влада, он ведет девочку к лифту, улыбается любой ереси, которую несет Ариша.

Что-то отвечает ей, и девчонка улыбается во весь рот.

Спустя пять минут зависти и поездки в лифте, находим уютное местечко. Классный ресторан раскинулся недалеко от детской зоны, где играют малыши всех мастей.

Если будем готовы обсудить важные темы, можно будет избавиться от Ариши, отправив ее развлекаться.

А тем у нас для обсуждения, к сожалению, очень много. Моя жена, его жена, его дочь – моя племянница. (Конечно, было бы проще, если бы анализ ДНК уже был готов, тогда бы я знал, какие ноты использовать в разговоре. Одно дело, когда ты имеешь права владельца, или вынужденно занимаешь позицию просящего).

Усаживаемся рядом с небольшим фонтаном с подсветкой. Делаем официанту заказ. Едва собираюсь обратиться к девочке, как меня опережает ее отец. Влад делает заказ за дочь, не спрашивая у нее, чего желает она.

– Для девочки булку с котлетой и сок. Персиковый. Мороженое шоколадное и фисташковое, по одному шарику.

Хмыкаю. Надо же, какая у них идиллия. Отец знает всё, что нужно дочери, а она со всем согласна. Чтобы он не сделал, чтобы не решил. Только в одном они не совпадают – она не готова расстаться с ним. А вот он, похоже, уже всё решил.

Хмыкаю. Вслух.

– Какие-то проблемы?

– Мороженое. Клубничное. Себе закажи, – смотрю абсолютно серьезно и даже с вызовом.

– У меня аллергия на красные красители.

– Твои проблемы, – прищуриваюсь для пущей убедительности.

– То есть ты не успокоишься, пока не увидишь, как я покроюсь алыми пятнами и начну чесаться? – прикусывает губу, решается. – Два шарика клубничного мороженого для меня, – уточняет ожидающему официанту.

Дальше сидим молча. Перекидываемся с Владом тяжелыми взглядами, не зная с чего начать.

Нет! Конечно, мы оба знаем с чего начать – с мордобоя.

Только ситуация не та. Маленькая девочка, сидящая между двумя огромными мужскими фигурами, надутыми злостью и амбициями, портит наш стройный план по уничтожению противника.

Перекладываю салфетки с места на место, пока Влад передвигает туда-сюда сахарницу.

Ариша долго ёрзает на месте, а потом внезапно соскакивает с места, хитро подмигивает нам и неожиданно начинает петь песню мышонка из мультика.

При этом девчушка с двумя кривыми хвостами и ярко-зелеными глазищами театрально складывает руки таким образом, будто у нее в руках гитара.

«Какой чудесный день,

Какой чудесный пень.

Какой чудесный я и песенка моя-я-я.

Ля-ля -ля-ля

Не скучно мне ничуть,

Пою, когда хочу.

Какой веселый я и песенка моя-я-я.

Какой чудесный день,

Кушать мне не лень!

Со мной мой папа Влад и дядя Егор. Вот так»!

Едва очумелая блондиночка заканчивает петь, как люди вокруг взрываются аплодисментами.

Я мысленно планирую, в какую академию отдам племяшку. В Гнесинку или в академию искусств.

Только серьезное выражение лица Влада не меняется. В довершение к жесткой маске, лицо оппонента покрывается алыми пятнами.

– Арина, я просил тебя не заниматься самодеятельностью в общественных местах! В метро, в электричке, в ресторане!

Аришка опускает глазки в пол и ее хрупкие плечики начинают дрожать.

– Зачем ты так с ней? – спрашиваю, сцепив зубы.

– Не очень приятно, когда она устраивает концерт, а тебе люди деньги за это бросают к ногам! – оправдывается Малышкин.

– Что плохого? Пусть в шесть лет знает, что любой труд оплачивается. К тому же она неплохо поет. Фальшивит, да. Но голос есть. Надо заниматься!

– Правда? – Ариша веселеет и обратно взбирается на свое место на уютном диванчике.

К этому моменту у стола появляется мужчина в форме с огромным подносом, уставленном всякими вкусностями.

– С мороженого начнешь или как? – с интересом смотрю на соперника. Краем глаза замечаю, как Ариша склоняется к булке с котлетой. Впивается в нее зубами, кромсает на куски. А в это время ее два хвоста шевелятся как антенны.

Я не голоден. Просто сижу и наблюдаю за этими двумя – отцом и дочерью, ворвавшимися в мою непростую жизнь и внезапно ставшими ее неотъемлемой частью.

Уже нельзя просто так взять и выбросить их обоих.

Ни эту странную девочку с лицом моего брата. Ни этого мерзавца, обрюхатившего мою законную вторую супругу.

Мы теперь вроде как родственники с Владом.

Твою мать! Звучит погано.

Аришка наконец заканчивает шевелить усиками – антеннами. Фу. Хвостами.

Откидывается на спинку дивана. Морщится. Трет ладошки друг об друга, чтобы стереть капли жира.

– Возьми салфетку! – бурчит нравоучительно Влад.

Девчонка покорно тянется к салфеткам, и я понимаю, что не стоит ей помогать. Она маленький член этого общества и должна сама учиться всему.

Наверное, Малышкин прав в чем-то, воспитывая дочь в суровом режиме, не потакая ей, он растит из нее такого же затюканного члена социума, как мы с ним.

И во мне зреет волна протеста. Вместо того, чтобы вытереть свою руку салфеткой, провожу ею по своей голове.

Арина смотрит, не моргая на мой жест, и моментально повторяет– вытирает пальцы, измазанные жиром, о светлые волосы.

Мысленно радуюсь. Внешне сохраняю спокойствие. Слежу за девчонкой, хлопающей невинными глазами на разъяренного отца. На чьем лице уже алеют аллергические пятна и сыпь.

– Арина! – Влад моментально придвигается к дочери. В руках у него гора салфеток – влажных, сухих.

То, что происходит потом не вписывается в мою оценку Влада Малышкина. Ни как отца, ни как человека.

Понимаю, что