Мы (не) твои. Тест на родство - Регина Янтарная

– Пойду я, мне на работу, – Кристина идет на выход, а я окидываю быстрым взглядом ее красивую фигурку и дрожу от желания.

Шестое чувство подсказывает мне, что Малышкина мне очень нравится. Хороша чертовка с «ангельским» характером.

И дочка – милашка. Беззастенчивая, дерзкая.

Обе подходят мне. Я люблю, когда в отношениях есть вопросы и всё не так просто, как кажется.

Представляю, как Крис принимает в штыки каждое мое решение и пламенное несогласие рассыпается искорками в ее волшебных глазах».

– Она моя. Наша! Воронова!

– Обе мои!

Бурчу, открывая дверцу автомобиля…

Глава 24

Егор

– Егор, вы будете сегодня в офисе? – интересуется помощница по телефону.

Завожу автомобиль, думаю, как лучше ответить, чтобы Валя не решила, что я отлынивают от работы. И не растрепала по всему офису, что Воронову плевать на проблемы на новой строительной площадке. Именно вопрос отравления и нарушения техники безопасности стоял на повестке совещания, которое сегодня так и не состоялось!

– Валентина, у меня форс-мажор. Личные обстоятельства. Так что раньше, чем послезавтра в офисе не появлюсь. Передаю все полномочия в юридический отдел. И пусть Мотя перезвонит мне, дам указания по суммам.

(Мотя – наш финансовый директор Виктор Мотыльков).

– Хорошо, – недовольно бурчит девушка и отключается.

Понимаю. Она расстроена тем, что меня не будет в офисе целых два дня. Даже знаю причину – Валентина хотела выпросить у меня отпуск.

Странная она! Если я не могу присутствовать в офисе, значит, ей не видать отпуска. Кто-то же должен докладывать мне о том, что происходит в моей компании. Кто что-то говорит, кто что делает. Не могу и не хочу устанавливать видеокамеры за каждым поворотом. А на кухне, где сотрудники собираются, чтобы перемалывать косточки всему начальству, я наотрез отказался устанавливать прослушку.

Пусть хоть там чувствуют себя комфортно.

Совсем я не Дьявол. Несправедливое обвинение.

Спустя тридцать минут подъезжаю к дому родителей. У них есть загородный дом, который построил им я. Но сейчас они приехали в город. Отцу надо пройти обследование – у него стент установлен в сердце. (Смерть сына он переживал молча, не истерил, не плакала как мать. Не позволял себя выказать слабость. Думал, что так поддержит жену. А в результате чуть не отправился на тот свет).

Ну а мать приехала с ним заодно. Куда она без мужа. К тому же, соседи звонили, просили быть дома эту неделю из-за ремонтных работ в тамбуре.

Я не видел родителей в офлайне несколько недель, только онлайн общались по ватсапу и скайпу.

Соскучился.

Паркую авто на стоянке рядом с их домом, захожу в кондитерскую, беру эклеры с шоколадной начинкой. Мама их обожает.

Спустя десять минут выхожу из лифта на десятом этаже, звоню.

Торопливые шаги приближаются к двери. И я весь напрягаюсь, предчувствуя этот самый момент, когда скажу:

«– У вас будет ребенок!»

Дверь открывается и распахивается широко. На пороге стоит сочная фигура мамы. Руки измазаны мукой, на животе фартук с цветами.

– Мамочка! – делаю широкий шаг и тут же попадаю в объятия матери. Говорить ей о том, что пиджак придется сдавать в химчистку, бесполезно и неэтично с моей стороны. Сын должен стерпеть всё.

– Сынок! – мама целует меня в щеку, оборачивается назад, кричит вглубь квартиры: – Володя, сын приехал!

– Бегу – чуть слышно отвечает отец.

И мы вдвоем с мамой ждем, пока он «добежит», шаркая по паркету огромными домашними тапками.

За время ожидания успеваю вручить маме пакет с эклерами и снять обувь.

Наконец высокая худощавая фигура отца показывается из комнаты.

– Стент проверили? – спрашиваю озабоченно, похлопывая отца по спине.

– Еще бы!

– Как сердце? – спрашиваю, чтобы убедиться в том, что мой визит обойдется без потрясений для папы.

– Сказали, можно по бабам идти! – хохочет отец, подмигивая мне.

Смотрю в его зеленые глаза, будто выцветшие с годами (у отца глаукома, но он не хочет менять хрусталик, оттягивает момент операции).

– Куда с твоим сердцем по бабам? – мама подталкивает папу в спину. – Иди на кухню, чай будем пить.

Втроем идем на большую уютную кухню. Мама ставит чайник, а мы с отцом садимся за стол, разговариваем на отвлеченные темы – о погоде, о женщинах.

Серьезные разговоры – о политике – запрещены папе. Нервничает.

Разговоры о стройке выводят из равновесия меня.

Обсуждения поведения моей жены Марины бесят маму.

– Сыночек, ты голоден? – мама ставит передо мной тарелку с дымящимся с борщом. И тарелку с чесночными пампушками.

– Зачем спрашиваешь? Знаешь, что не готов отказаться от твоего борща! – ухожу мыть руки, возвращаюсь, занимаю свое место.

Замечаю краем глаза, что родители переглядываются между собой, но делаю вид, что не вижу. Продолжаю уплетать борщ молча.

– Давай ты! – не выдерживает мама, наступает на ногу отцу, подталкивая его к разговору.

– Случилось чего? – тут же выпаливает отец. – На работе? На стройке? Или с женой? С ребенком может что-то неладное?

Слышу в голосе родителя тревогу.

И с Маринкой, и со стройкой, и с семьей – везде проблемы. Но обсуждать их с отцом с больным сердцем и с матерью, страдающей проблемами с давлением, я не намерен.

– Всё в порядке, пап. Правда. Я справлюсь. Так временные трудности, не более.

– Ань, – папа обращается к матери. – Ты попробуй, вижу, что он не договаривает что-то, – жалуется матери отец.

– Егорушка, сынок… – мама садится рядом, разливает чай по чашкам из стеклянного заварочного чайника.

Жду, пока мама закончит приготовления для чайной церемонии.

– Это касается Ромы…

Отец нервно сглатывает. Мама начинает причитать: – Боже мой, боже мой! Егорушка, не надо при отце начинать эту тему. Ты же знаешь…

– Мам! – ловлю ее руку. – Хорошая новость…

Гляжу на побледневшего отца.

– Папа! У тебя есть внучка. Ромкина дочка. Ей шесть с половиной, зовут ее Арина.

Отец резко отодвигает от себя блюдце с эклером, поднимается на ноги.

– Ты куда? Ты в порядке?

Отец пожимает худыми плечами:

– К внучке я! Знакомиться.

– Стой. Сядь обратно, не так всё просто.

Эмоции захлестывают всех троих.

Мама продолжает причитать: – Боже мой! Боже мой! Ромочка. Небеса услышали нашу молитву, вернули нам тебя!

Папа улыбается широко, бурчит под нос: – Надо заехать в детский мир и купить ей игрушки. Когда я был маленьким мальчиком, мечтал о розовом единороге. Решено, куплю ей лошадь. Пони. Живую…

Мда! Подпираю подбородок кулаком, как им рассказать, что Ромка незаконно подселил Аришку ее маме?

Что девочка называет отцом другого мужчину.

Что не знает о существовании бабушки и дедушки.

Главное, что мать