Мадам придет сегодня позже - Сюзан Кубелка

«Мадам придет сегодня позже», — скажет Лолло моему супругу, если тот появится. Теперь его очередь ждать! Сегодня я в центре внимания! На улице в мою сторону оборачиваются. И чтобы уж ничего не утаивать: я немного под хмельком! Я осушила целую рюмку арманьяка и сняла свое обручальное кольцо с тринадцатью бриллиантами!

А вот и нужный дом!

Какой элегантный! Поднимаюсь на последний этаж. Сердце стучит, как сумасшедшее. Звоню в массивную зеленую дверь. Томми Кальман тут же открывает. Едва ли он выше меня, зато вдвое шире. На нем темно-синий костюм с торчащим из кармашка красным шелковым платочком. Он широко раскрывает свои живые глаза и таращится на меня. В чем дело? Он что, не узнает меня?

— Дорогая мадам Сент-Аполл, — говорит он наконец и целует мою руку, — вы выглядите как ангелочек из сусального золота. Это вы для меня так постарались?

Я киваю и улыбаюсь ему.

— Это мне большой комплимент, — говорит он радостно. — Входите, пожалуйста.

Он запирает за мной дверь. Медленно обходит меня со всех сторон и восхищается.

— С удовольствием заполучил бы вас в виде статуи, — шутит он. — Эти красивые ноги я бы сразу продал. В Америку. Или в Токио. Там платят огромные суммы. Вы знаете об этом?

— Пусть так, — отвечаю я, — но я остаюсь в Париже.

Потом мы обнимаемся. Мое первое объятие за много недель! Хорошо!

— Осмотритесь здесь, — приглашает Томми, — чувствуйте себя как дома. И… — он крепко прижимает меня к себе, — я так счастлив, что вы пришли!

От Томми хорошо пахнет. Кремом после бритья, смешанным с табаком. Наслаждаясь этим запахом, я прохожу по квартире.

Три большие комнаты выходят на улицу Рояль, с прекрасным видом поверх парижских крыш. Повсюду лежит бумага. Папки, акты, копии, фотографии, стопки журналов, рукописи, записи.

Кругом царит художественный беспорядок, и я сразу чувствую себя в своей тарелке. Хаос привычен мне с детства. Здесь как дома, в ателье моего отца, только без красок и мольберта. Но не менее интересно.

В самой дальней комнате, между книжных гор, стоит широкая софа, обтянутая красным репсом, с большими пестрыми подушками из хлопка. Ковер синий. Цвета хорошо сочетаются. Слава богу! Ведь здесь, если не ошибаюсь, я проведу всю вторую половину дня, а если бы узоры враждовали друг с другом, я бы не осталась. Я ужасно чувствительна, что касается красок. От кричащих тонов мне становится по-настоящему плохо. Но здесь приятно.

Вообще все идет прекрасно!

Официально я пришла, чтобы обсудить одно рекламное объявление в журнале Томми. Для этой цели он отпустил секретаршу, наполнил холодильник шампанским и положил свежее мыло в ванную. На низком стеклянном столике возле софы на красивой старинной тарелке из севрского фарфора лежат птифуры, от которых исходит чудный аромат, а рядом три клубничных тортика, я их просто обожаю.

— Пожалуйста, угощайтесь! — кричит Томми из кухни, где он открывает шампанское и наполняет фужеры. — Снимите туфли, положите повыше ноги, устраивайтесь поудобней, мадам. Я сейчас иду!

Я сажусь на софу, не слишком жесткую, не слишком мягкую, в самый раз. У меня вырывается блаженный вздох. Сколько женщин лопнули бы от зависти и дали себе отсечь мизинец, лишь бы очутиться на моем месте, на этой красной софе знаменитого мецената, во всяком случае большинство художниц Парижа — это уж точно!

Но что со мной?

Я вновь трезвею? Мой инстинкт с неожиданной ясностью подсказывает мне, что без всего этого я могла бы обойтись. Что Томми в подметки не годится Фаусто, в постели он не преобразится, а если да — то в худшую сторону. «Иди домой!» — приказывает мне внутренний голос. Что делать? Надеть туфли и сбежать?

Слишком поздно!

Уже входит хозяин с шампанским. На лице у него сияет улыбка, красивые глаза сверкают.

— Вуаля, моя нежная подруга. Это для вас. — Он протягивает мне полный фужер и садится рядом. Пиджак уже снят, теперь он расстегивает рубашку. Рановато, я бы сказала. Подозрительная спешка. Грудь у него покрыта черными волосами. Настоящие заросли, просто шкура. Я этого, правда, не люблю, но считается, что у волосатых мужчин высокая потенция. Как раз то, что мне сейчас надо. После пяти недель без единого поцелуя!

Мы не чокаемся, как это принято в высшем свете. Поднимаем фужеры, пристально глядя друг на друга.

— За нас двоих, милая Тиция! Можно мне вас так называть? Вы исполнили мою страстную мечту. Вы знаете об этом?

Он наклоняется вперед и целует меня в губы. Неплохо. У меня все мешается в голове. Только теперь я понимаю, как изголодалась.

— Погодите, я закрою окна!

Томми встает. Без колебаний он сразу же закрывает и жалюзи. Наступает приятный интимный полумрак. Золотые лучи пробиваются сквозь щели и рисуют узоры на ковре и моих голых ногах. Шампанское будоражит, но я не могу расслабиться. Что-то мешает. Но что?

— Должен вам признаться, — Томми снимает туфли, — у нас не так много времени. Мне сегодня нужно лететь в Чикаго. Речь идет о крупном деле — наследстве одного знаменитого художника. Я лечу в восемь, а до этого мне еще надо упаковаться и сделать пару звонков.

— Может, мне уйти? — спрашиваю я. — Приду в другой раз, когда вы вернетесь.

Томми машет руками.

— Ни в коем случае! У нас целый час времени! До пяти. Я хочу блаженствовать с вами, Тиция! Я не отпущу вас.

Я ставлю на пол свой фужер. Один час? Он шутит? Это слишком мало даже для «кратко и сладко». И он вызвал меня всего лишь ради какого-то часа? Знала бы я, непременно отказалась бы. За час никто не сделает меня счастливой, тем более в первый раз! Один час меня не устраивает. Нет! Еду домой!