Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли! - Екатерина Ильинская

— Нет… Да…

Да, дирх! Я мысленно выругалась. Ничего я, конечно, не предсказывала и не хотела врать. Но и правду говорить было чревато. Оставалось только напустить побольше тумана.

— Благословение Ошура со мной, — кокетливо улыбнулась, надеясь, что расспросы не продолжатся. К счастью, инспектор вернулся к документам, потеряв интерес ко мне.

— Вам надо получить подпись на этом бланке у мэра. Третий этаж, кабинет не пропустите.

— У мэра? Но… Разве не хватит вашей? Нотариус, оформлявший дело о наследстве, писал, что для смены собственника бизнеса достаточно только одной подписи. А у Таты Мадини всё было официально зарегистрировано.

— Думаю, мэр заинтересован в личном знакомстве с новой гадалкой, поэтому отдал такие распоряжения. В обычном порядке его подпись не требуется. Будете спорить?

Инспектор поднял обречённый взгляд, и мне стало отчаянно его жаль. Нет, спорить я не собиралась. Забрала бланк, встала и пошла на выход.

— После получения подписи заходите без очереди, — добавил мужчина. — И позовите следующего.

Так я и сделала. Что ж, пока мэр подписывает бланк и знакомиться со мной, Саюши поможет просителям и инспектору найти общий язык и быстро разобраться с документами. Надеюсь, она не обидится, что я оставила её в кабинете.

* * *

Долго находиться в разлуке со змеёй мне не пришлось, и честно сказать, я была этому очень рада — она буквально меня спасла.

Нет, началась наша с мэром встреча весьма неплохо. Я представилась его секретарше, и меня тут же пригласили внутрь.

За большим полированным столом вишнёвого дерева, на котором в хаотичном порядке были расставлены помпезные чернильницы, прессы, печати, стопки бумаг и лежали перья: обычные, бесчернильные и самописцы, сидел лысый мужчина лет сорока. Толстый и неповоротливый, он всё же привстал и представился.

— Гудис Панс. Очень лад видеть вас в нашем голоде.

Я замешкалась и смутилась. Было неожиданно, что мэр Рейвенхилла картавит. А ещё неловко за испытанную секундную неприязнь, ведь мужчина был не виноват в этом своём дефекте.

— Амелия Ковальд. — Я даже сделала подобие реверанса, хотя сама не поняла зачем — мы же не на балу танцуем, а обсуждаем в мэрии рабочие вопросы. От этого я почувствовала себя ещё более скованно.

— Плисаживайтесь, не стойте. Нам есть о чём поговолить. — В улыбке мэра проскользнуло что-то змеиное. Такое классическое: холодное и с подлецой. Совсем не то, что ощущалось от Саюши.

— Мне нужна подпись для открытия гадального салона, — перешла я к делу и положила бланк на стол перед мэром.

— Да-да-да, — радостно просиял он. — Но, позвольте, ласскажите сначала о себе. Как вы устлоились, всё ли в полядке?

— Всё замечательно. — Расспросы настораживали. С чего бы мэру интересоваться жизнью гадалки, приехавшей из провинции?

— Знаете, я был очень длужен с Татой, — начал мэр. — Мы часто помогали длуг длугу, оказывали услуги. Если вы понимаете, о чём я. — Он поиграл бровями. — И смелть Таты меня очень оголчила.

— Соболезную вашей утрате. Да проводит душу Таты в загробный мир Пресветлая Лейна, да не придут по её душу проклятые дирхи, — пробормотала я ритуальную фразу.

Может, поэтому меня господин Панс к себе пригласил? Поговорить о Тате? Кто бы мог подумать, что он дружил с гадалкой.

— Не понимаете, — почему-то решил господин Панс. — Она оказывала мне услуги… — И снова сделал бровями вверх-вниз. Я недоумённо посмотрела на эту пантомиму.

— Гадала? — решила всё же уточнить я, хотя какие ещё услуги могла оказывать гадалка. Но мэра почему-то перекосило.

— Как тяжело с вами, с молодыми. Я в эти ваши пледсказания вообще не особо велю!

— А… Какие тогда услуги вам оказывала гадалка? — осторожно уточнила я. В голову закралась мысль о том, что это могли быть интимные услуги, но Тате было больше восьмидесяти. И представить, что нестарый ещё мэр мог положить на неё глаз, было попросту смешно. Нет, речь шла вовсе не об этом.

— Денежные, конечно! — рявкнул мэр, разозлённый моей недогадливостью.

— Она давала вам в долг? — Размер моих глаз, наверное, можно было сравнить с блюдцами в кофейне Ники. Сколько ж зарабатывала Тата, что у неё мэр в долг брал. А по обстановке в доме и не скажешь, что она жила в достатке.

— Не в долг. — Мэр снова мерзко улыбнулся. А я, кажется, наконец, начала понимать, о чём идёт речь. Вот я дура! — Дополнительный налог на отклытие, добловольный ежемесячный взнос в лазмере двадцати плоцента от общего дохода…

— Взятка? — Я в шоке смотрела на господина Панса. — И… сколько?..

Я облизала вмиг пересохшие губы, а когда мэр огласил сумму, ещё и побледнела. Таких денег у меня не было. На подобные траты я не рассчитывала. Да и кто вообще планирует расходы на дачу взяток⁈ Нет, наверное, есть разумные, здравомыслящие и предусмотрительные люди, но я не из их числа.

До этого я общалась только с чиновниками Фаренли, а там такое было попросту невозможно — в маленьком городке все всех знали, и нечистый на руку человек не удержался бы на этой должности. Да никто особенно за эти места и не держался. По понятным мне теперь причинам они считались не самыми денежными — основной доход там, видимо, приносили как раз взятки, которых в Фаренли были не от кого получать.

Мысли метались в голове, словно стая ворон. Что делать? Брать заём? Да никакой банк не даст денег под такую сомнительную деятельность, как предсказания. Попросить в долг у Ники? Но кофейня открылась совсем недавно, и вряд ли уже отбила вложения.

Голова разболелась. Я потёрла виски, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Мне нужно было открыться, чтобы заработать денег, но мне нужны были деньги, чтобы открыться. Замкнутый круг.

— Если у вас нет такой суммы, то мы можем поговолить о ласслочке… — произнёс господин Панс, а я мысленно взвыла. Наверняка под драконовы проценты. — Под скломные двадцать плоцентов в месяц.

— Ну, знаете! Идите к дирху! — не выдержала я и вскочила со стула. Злость, отчаяние и обида на несправедливость жгли изнутри калёным железом. И было совершенно невозможно стоять в этом кабинете, смотреть на этого человека и понимать, что одним движением руки