Мятежная избранница повелителя драконов - Наталия Журавликова

— Это не значит, что между вами не способна вспыхнуть искра любви.

Взгляд Эйтона был неожиданно серьезным.

— Ты можешь сесть, - я вспомнил, что придворный не в праве в присутствии императора проявить

такую вольность, а стоять ему явно было сложно.

Эйтон с благодарностью опустился на кушетку.

— Скажи, что бы ты хотел с ней сделать? Если можно, я бы хотел услышать ответ своего друга

Кайтона.

Безумие сегодняшнего дня и подвиг, что совершил Эйтон для спасения жизней окружающих, развязали мой язык.

— Я бы желал схватить ее на руки, унести на самую дальнюю вершину, в уединенный замок. И не

давать выбраться из постели несколько дней, пока между нами пылает страсть.

— Если ты так ее вожделеешь, почему не сделаешь этого? — удивился Гараирн.

— Потому что в перерывах между любовными играми я бы с ней разговаривал, — признался я

честно, — спрашивал, что видит она, когда смотрит на закат вечерами с таким странным, тоскливым и одновременно восторженным выражением. Каково первое воспоминание, что

живет в ней с детства. Была ли у нее детская влюбленность и в кого. Я бы узнавал, какие она

любит блюда, нравится ли ей путешествовать. И каким чтением на ночь увлекается. Вот поэтому, Эйтон, я не могу просто утащить ее в свою постель.

— Плохо дело, - присвистнул Гараирн, — великий император драторинов влюбился, словно

мальчишка.

— Это ужасно, да, - подтвердил я, — особенно то, что эти чувства вызвала во мне человечка.

— А никто другой и не смог бы, — взгляд Эйтона вдруг потемнел, — в драторинку невозможно так

влюбиться, Кайтон. Такое пламя не только в чреслах, но и в драконьей душе, вызывают лишь

человеческие женщины. Вот почему драторины не могут противостоять этому влечению и на свет

появляются полукровки.

— Кчему весь этот допрос, Эйтон? — опомнился я. — И почему ты с таким знанием рассуждаешь о

подобных связях?

— У меня была женщина, Кайтон, — признался мой друг, - человечка.

— В этом нет ничего удивительного. И у меня были наложницы-сэлонимки. Правда. уже и не

припомню, когда.

— Это другое, Кайтон. Совсем другое.

Голос Эйтона звучал глухо.

— Я скрывал ее от общественности. Когда мы начали встречаться, я еще не был владыкой острова.

Это началось около полувека тому назад.

— И чем же закончилось? — напрягся я. Эйтон мне никогда о таком не рассказывал!

— Она умерла. От старости и болезней. Прошло три года с тех пор.

— Сколько же ей было? — удивился я.

— Чуть больше семидесяти. Да, и для сэлонимов это не то чтобы преклонный возраст. Но она

заболела и не хотела бороться.

Потому что так же молод, как при первой нашей встрече, а она... она нет.

— У вас с ней были дети? — осторожно спросил я.

— Нет, - помотал он головой, — она не хотела рожать проклятых. Да и в последние годы жизни

вообще меня избегала. Я отыскал ее перед самой смертью. Она умерла на моих руках, слушая

слова любви, что я ей говорил. Потому что в ее глазах видел ту самую прекрасную девушку, с

которой познакомился, будучи еще совсем молодым балбесом.

— Сожалею, что тебе пришлось такое пережить, — сочувственно сказал я.

— А я совсем не жалею, — вдруг заявил он почти весело, — это была чудесная женщина и

удивительная история. И на твоем месте я бы тоже не отказывался от своих чувств. Уверяю, такой

опыт перерождает, позволяет узнать самого себя лучше.

— Но на моем месте у нас я.

— Ага. Каменный рыцарь, который не способен выразить свое отношение к девушке. Если она так

же хороша, как мелодичен ее голос, то я тебя совсем не понимаю. Она красива, твоя мятежная

принцесса?

Я кивнул.

— И при этом ты все время с ней разговариваешь так, будто она эльфийский дипломат, с которым

ты обсуждаешь торговые дела?

Эйтон скривился.

— Кажется, великому императору драторинов потребуется помощь не подданного, но друга.

— И какая же? — насторожился я.

— Уроки соблазнения и флирта, Кайтон, — он вдруг рассмеялся, — до этого тебе достаточно было

показать пальцем на ту, что с тобой пойдет. И она готова была упасть в обморок от счастья.

Поэтому завоевывать женщин ты совсем не умеешь. Придется учиться. А уж получится у вас что

или нет, пусть решают боги.

Несмотря на то, что я был раздосадован произошедшим накануне и очень озабочен положением

дел, беседа с Эйтоном меня позабавила и заставила задуматься.

И правда, никогда мне не приходилось покорять женщин.

Но... разве это надо делать с Аделой?

Разве она сама не понимала, что я чувствую, когда я целовал ее? Этим сказано куда больше, чем

всеми возможными признаниями.

Но нужно сосредоточиться на делах государственных.

Моя прекрасная мятежница далеко, ей ничего не угрожает, кроме собственного благородства. С

Аделы Атейн станется оседлать ветер и помчаться спасать Эмедеру, если ей намекнут, что без

целебного дара принцессы не обойтись.

По-хорошему, сэлонимам пора пересмотреть право наследования трона.

Решать судьбу королевства имеют право лишь мужчины.

Смешно для племени, в котором чтят женских духов больше, чем потомков демиургов-сэлонимов

мужского пола.

Получается, поклоняться им можно, а вот управлять страной давать нельзя ни в какую.

— Когда ты будешь в состоянии для обратной дороги, Эйтон? — спросил я Гараирна.

— Думаю, завтра к обеду. Это если дирижаблем. Для того, чтобы передвигаться драконьим лётом, нужно еще дня три.

— Дирижаблем, — решил я, - твои подданные, безусловно, верны тебе. Но я волнуюсь за Аделу.

— Будет сделано, император.

Веселый блеск в глазах Эйтона пропал. Мой друг всегда знает, когда стоит превратиться в

придворного.

Отпустив его заращивать раны, я устало выдохнул.

Какой ужасный день.

Он не закончился войной, но я был уверен — до вооруженного конфликта недалеко.

Мои безопасники получили задание работать и днем, и ночью.

В Даэре продолжался праздник, как заведено.

В день явления в мир любого императора позволено гулять всю ночь. Питье и еда за счет казны.

Без особых изысков, в меру, но приятно.

Мятеж был подавлен так быстро, что не дошел до главной площади.

Аштон Далейн.. с этим королем я виделся раза три.

Мне нечего было с ним делить.

На всех официальных встречах он это подчеркивал.

Как оказалось, этот стратег выращивал для